Четыре всадника раздора

– Ничего страшного. Она ударилась лбом, пришлось наложить шов. Мы сделали все максимально корректно, уверен, в глаза бросаться не будет. Сотрясения нет. У нее подскочило давление, жаловалась на боль в груди, я опасался инфаркта. Но, кажется, все нормально. Пару дней мы ее понаблюдаем и отпустим.

– Спасибо, – кивнул Максимильян. – Вы в курсе, что произошло?

– В общих чертах. Не справилась с управлением. Слава богу, что все обошлось.

– Мы можем с ней поговорить?

– Конечно. Двенадцатая палата. У нее посетитель. Недавно разговаривал со мной. Очень переживает.

– Как думаешь, это Зорин? Или ее массажист? – спросила я по дороге в палату.

– Сейчас узнаем. Но, если честно, сомневаюсь, что Зорин.

Постучав и услышав «да», мы вошли. Палата оказалась из категории ВИП. Правда, выглядело все довольно скромно: кровать, тумбочка, диванчик, холодильник и телевизор на стене. Зато Боровская была избавлена от соседей.

Евдокия Семеновна полулежала на кровати и вытирала салфеткой лицо, на лбу широкая полоса лейкопластыря. Рядом на стуле примостился Альберт и разглядывал свои руки.

– Спасибо, что пришли, – увидев нас, сказала Боровская, убрала салфетки в тумбочку и повернулась к Альберту. – Иди, мой друг, завтра увидимся. Нам тут поговорить надо.

Альберт кивнул и, не глядя на нас, покинул палату.

– Переживает, – вздохнула Боровская. – Только он и переживает. Остальным и дела нет. Впрочем, оно и к лучшему. Набегут кто попало. Дура-медсестра вздумала у меня автограф спросить. Мама ее, видите ли, очень меня любит. Хорошо хоть не прабабушка. Садитесь, – махнула она рукой.

Бергман придвинул еще один стул, и мы устроились возле постели.

– Что произошло? – спросил Максимильян.

– Убить меня хотели, – косясь на него, ответила Евдокия Семеновна. – Не верите? Я б сама в такое не поверила. Да деваться некуда.

– Расскажите подробнее…

– Особо рассказывать нечего. Поехала в салон. А тормозов-то и нет. На педальку давлю, да без толку. Хорошо, на бульварах была, ну и вылетела на газон. Там туи высоченные, как раз неподалеку от родного театра. Еще подумала: в некрологе напишут… тьфу ты, типун мне на язык. В общем, повезло мне. Скорость небольшая была, обычно я лихачу, а тут по телефону звонила, вот и поехала не спеша. Ну, и туи – не забор, и не столб фонарный. Отделалась легким испугом, как Остап Бендер.

– Поздравляю. Врач сказал, вы действительно легко отделались, – кивнул Бергман.

– Вот-вот, мне повезло, а вот кому-то нет.

– Вы считаете, это вовсе не случайность?

– Помилуйте, Максимильян Эдмундович, – всплеснула она руками. – Какая случайность? Механик – мой большой поклонник. Может, врет, конечно. Но дело свое знает, и я его никогда не обижаю. Всегда на чай даю щедро, помимо самой оплаты. У меня золотое правило: хочешь, чтобы люди хорошо делали свою работу, – не скупись. Машина у меня всегда в идеальном состоянии. Никогда никаких проблем. Да и машине-то всего год. А тут – тормоза.

– То есть вы считаете, их кто-то нарочно испортил? – влезла я.

– Считаю, милочка. Оттого и говорю: убить меня хотели.

– Вы всегда за рулем сами ездите? – продолжила я.

– Сама. Раньше чаще с водителем, но это в силу необходимости. После спектакля иногда хочется расслабиться. Опять же, почитатели придут. Шампанского хоть бокал, да выпьешь. Ну, а на пенсии без шофера обхожусь. Люблю я это дело, вождение, – пояснила она.

– И кто, по-вашему, мог сотворить такое с тормозами? – задал Бергман вопрос.

– Ясно кто. Зятек, чтоб ему… Я теперь не сомневаюсь, это он с дочкой что-то сделал, оттого и от меня решил избавиться. Терпел, пока я к вам не сунулась, а тут терпелка сразу закончилась. Боится он вас, потому как не дурак, справки навел. И знает, что несдобровать иуде, господи прости.

– Но какой смысл в этой аварии?

– Как какой? – возмутилась она. – Снесут меня на кладбище, у вас клиента не будет, и вы отступитесь. А ему только этого и надо. Полицию он не больно боится. Они месяц валандаются, и что? Ничего. Знаете, как у них говорится: нет тела – нет дела.

– Значит, подозреваемый – ваш зять?

– А кто еще?

– И как он смог добраться до вашей машины?

– Кто ж его знает? Придумал что-нибудь. Да и вряд ли сам, мог подослать кого-то…

– Мне кажется, это маловероятно, – пожал Бергман плечами. – Вы сами сказали: ваш зять не дурак. Зачем же так подставляться.

– А нужда заставила. Вас он боится.

– Давайте по порядку. Вы поехали в салон. Где вы были до этого?

– Дома.

– А ваша машина?

– В гараже. У нас во дворе подземная парковка, а у меня гараж. Специально сделали. Уважили. Чтоб резину положить можно и все такое.

– То есть некто проник в гараж…

– Вот именно.

– А это возможно? Я имею в виду, не привлекая к себе внимания? Там наверняка есть камеры.

– Нет там никаких камер. Туда попасть только из дома можно или со двора. А двор закрыт. Охрана на выезде. Хотя через забор перемахнуть – раз плюнуть. Главное, что у нас никаких происшествий не было, ворота в паркинг закрывают только на ночь. Да и то не всегда. Охрана в ту сторону даже не смотрит.

– А ключ от гаража?