Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Предметное и методологическое единство познания природы и общества определяется предметным единством мира. Из этого же следует принципиальное единство логической структуры естественных и общественных наук.

Но природа достаточно сложна для того, чтобы ее можно было бы изучать всю сразу. Поэтому ее познание осуществляется системой наук, каждая из которых занимается лишь одной стороной единого целого. Но изучается-то единая природа. А это значит, что наряду с тенденциями дифференциации наук (анализа знания) должен идти процесс и их интеграции (синтез).

В соответствии с этим можно выделить три этапа развития изучения природы. Первый — синкретический (нерас-члененный). Второй, начавшийся в эпоху Возрождения и длившийся до конца XVIII века, — этап дифференциации наук. И наконец, третий, идущий и сейчас, — их интеграция.

Именно владение методами астрономии и понимание роли астрофизики для развития астрономии позволили мне достичь успеха в создании науки, применяющей естественнонаучные методы к истории.

Случилось так, что весь май и часть июня 1934 года я «жил» в XII веке, участвовал в Крестовом походе и увидел, что там все было не так, как нас учили и учат. Монашеские, католические и рыцарские ордена заходили дальше, чем думают теперь.

В 1204 году они захватили Константинополь, а затем Киев и другие русские княжества.

Пришли они из Татрских гор в Венгрии, обременяли подчиненные страны поборами в пользу папы римского, и их власть стали называть татрским игом.

Но через 80 лет пришли турки и прогнали их, при радости славян и греков. Потом прошли два-три поколения, внуки уже не разделяли ненависти к ним своих дедов, и хитрым папистам в Риме захотелось создать Унию Восточной и Западной церкви против турок, и вот перед Флорентийским униатским собором были выпущены подложные путешествия на Восток от имени Марко Поло, Плано Карпини, Рубрука и др., где татарское иго крестоносцев было выдано за «татарское иго монголов», и это вошло в учебники, по которым учили меня.

Вы сами понимаете, что когда я, читая русские летописи, впервые попал на эту мысль, то я уже не мог оторваться от документального изучения этого предмета со всех сторон. Я отбросил всякую переписку, все постороннее, пока не изучил всю литературу этого предмета. Книги все брал из библиотеки Академии наук.