Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Мне стал понятен и тот психический процесс в народных массах, который делает их по временам способными на необузданные выступления. И, как неизбежная реакция против него, стал понятен и инстинктивный порыв, который заставил одну знакомую мне девушку-курсистку, выросшую в России и почти забывшую о своем немецком происхождении, вдруг объявить себя немкою.

— Но ведь в начале войны вы же сами считали себя не немкой, а русской? — говорили ей подруги.

— Прежде было другое. Тогда и вы не отличали русских немцев от себя.

Вышло то же, что и с евреями, при последнем взрыве антисемитизма…

«Да, — думалось мне дорогой, — кухарка была права! Ядовитые газы войны донеслись и в глубину России и отравили души миллионов ее обывателей… И сколько десятков лет пройдет прежде, чем исчезнут последние следы этой отравы!..»

Отрывок III. Война как один из факторов психологической и общественной эволюции человечества (Мысли в старом деревенском доме под шум дождя за окном. Опыт естественнонаучного объяснения войн)

В год мучительно тяжелый для всякого отзывчивого к чужим страданиям человека, когда небывалая по своим размерам и ужасам война прервала почти всю умственную, общественную и литературную деятельность наиболее цивилизованных народов, невольно задаешь себе вопрос: зачем она? Почему правительства народов не могут до сих пор решать своих споров такими же способами, какими они уже давно принудили делать это своих подчиненных, т. е. путем разбирательства посторонним беспристрастным учреждением?

Думать, что такое захватывающее почти каждую семью в Европе стихийное бедствие является делом отдельных личностей, вроде Вильгельма II или его юнкеров, так же странно, как вообразить, например, что широкие революционные движения внутри народов есть дело отдельных вожаков, которых стоило лишь своевременно устранить и ничего бы не произошло…

Конечно, всякий умственно развитой современный человек только грустно улыбнется при такой наивной идее.

Нет, то, что мы видим теперь, не может быть делом отдельных лиц, как бы «высоко» они ни стояли в общественной иерархии. Не может оно также быть исключительным делом и «военных партий», тонущих по своей численности среди сотен миллионов вовлеченного прямо или косвенно в войну чисто обывательского населения. Не может оно быть исключительным делом и буржуазии, ищущей новых рынков для сбыта своих продуктов. Я видел на войне обгорелые развалины фабрик и заводов, видел, далеко за пределами полей сражений, парализованную торговлю и промышленность, полное крушение всего того, что составляет главную цель буржуазии, и для меня не осталось ни тени сомнения, что для нее начать такую, да и всякую другую, тяжелую войну, сводящуюся почти всегда к финансовому истощению воюющих государств, — это то же самое, как если б кто-нибудь задумал доставить своим наследникам посредством самоубийства страховую премию за свою жизнь…

Ведь война прежде всего вызывает падение финансов и, как результат его, массовое разорение именно, капиталистов, не говоря уже о прямой гибели значительной их части при всеобщей воинской повинности.

И действительно, наблюдая настроение различных слоев населения в европейских странах после начала войны, мы не замечаем, чтобы среди капиталистов и промышленных рабочих, даже в Германии, она находила себе больше сочувствия, чем среди земледельческой части населения, совершенно не заинтересованной в новых рынках. В некоторых случаях мы видим, особенно среди рабочих, даже прямо обратное, хотя они и не менее буржуазии заинтересованы в сбыте своих произведений на новых рынках.

Все это приводит нас к выводу, что основная причина современной войны лежит в чем-то несравненно более глубоком, вызывавшем и все прежние бойны, еще задолго до начала капиталистического строя, от которых современная война отличается только своими небывалыми размерами.

Основные причины такого огромного столкновения между собой народных масс надо искать в самой психике этих масс, лежащей в основе всего государственного строя, всех форм социальной жизни и всех крупных исторических событий.

Идея эта еще не вошла в общественное сознание. Совершенно наоборот. Некоторые мыслители пытаются доказать, будто экономический строй общества является фактором, обусловливающим все остальное, в том числе и самую психику людей. Нос этим современный естествоиспытатель или психолог никак не может вполне согласиться, и не без основательной причины.