Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Но это было исключение. Обычно он с доброй улыбкой и ясным взглядом мягким тихим голосом говорил не о себе, не о своих недугах, а с увлечением рассказывал о Борке, о Волге, о предстоящей летом поездке в родные места.

Сергей Александрович несколько раз приезжал к ним, и когда здоровье не позволяло Николаю Александровичу много говорить, гость беседовал с Ксенией Алексеевной, которая поведала ему об их жизни в Борке во время войны.

Она рассказала о юбилее Николая Александровича. В Борок тогда съехалось много гостей. Это были видные деятели науки, культуры, близкие знакомые. За обеденным столом шли интереснейшие оживленные беседы о литературе, искусстве, науке, о текущих событиях. В них участвовали академики Тарле, Орбели, Шмидт, профессора Ланг, Вольфкович, артист Качалов и др.

Гости совершили небольшую поездку по водохранилищу и Волге на катере. Николай Александрович не переставал, будто впервые видел, восхищаться Волгой, живописными берегами, с увлечением рассказывал о городах и деревнях. Вызывали удивление его исключительная память, его обширные знания природы этих мест и различных исторических фактов, о которых не прочтешь, пожалуй, ни в каких книгах.

В Борок они вернулись к вечернему чаю. В уютной столовой их ожидал кипящий самовар. Было заметно, что от путешествия Николай Александрович устал, говорил мало. Однако чувствовалась его удовлетворенность обстановкой любимого дома, где все ему дорого, близко.

Затем гости вместе с хозяевами направились в центр приусадебного парка — к тому месту, где была захоронена любимая лошадь отца Морозова. Вечером в гостиной музицировали — Ксения Алексеевна, гости, в частности, семья академика В. Л. Комарова; Качалов декламировал…

Однажды, когда Стебаков так беседовал с Ксений Алексеевной, в Барвиху приехал секретарь Отделения химии АН, к которому совсем недавно был приписан Н. А. Морозов, Семен Исаакович Вольфкович. Он был очень дружен с Николаем Александровичем уже на протяжении восьми лет.

Будучи с 1939 года заместителем академика-секретаря Отделения химических наук Академии наук СССР, которое возглавлял тогда академик-секретарь А. Н. Бах, товарищ Морозова по революционной деятельности, С. И. Вольфкович нередко общался с Николаем Александровичем по научным и организационным вопросам. Разумеется, он стремился оказывать своему старшему коллеге максимальное внимание и содействие — доставал для него интересовавшие его новые книги, составлял ему некоторые научные справки, помогал его встречам или переписке с другими учеными, не раз навещал его дома и в санаториях. Его всегда поражало в Морозове неутомимое трудолюбие, не прекращавшееся даже во время болезни.

— Недавно я приехал навестить Николая Александровича в подмосковный санаторий «Узкое», где он поправлялся после воспаления легких. Когда я появился, Ксения Алексеевна, стоявшая в коридоре перед дверью в его комнату, сообщила, что его состояние неожиданно резко ухудшилось, температура повысилась почти до 40°. Разумеется, я сейчас же у двери повернул обратно. Не тут-то было: Николай Александрович, услышав мой голос, вызвал Ксению Алексеевну и попросил ее пустить меня к нему, — рассказал Семен Исаакович.

Он также рассказал, что 12 ноября 1944 года Николай Александрович прислал ему письмо, в котором писал: «…у меня тотчас после открытия циклотронов появился проект новой работы, но я по уши был погружен последние годы в геофизические соображения и не знаю, когда освобожусь от большого моего теперешнего труда «Основы теоретической геофизики»… Но несомненно, через год или около этого наступит и для меня возможность приняться и за циклотронные явления, и я не премину этого сделать, если другие исследователи не сделают выводов, представляющихся моему воображению, ранее, чем я успею освободиться от своих современных геофизических и метеорологических работ».