Четыре жезла Паолы

Голос Гидеона звучал с тем спокойствием, которое Паола привыкла уже слышать в крайней опасности. Девушка застыла, прижавшись к стене у дверей. Войти нельзя, это очевидно. Закрыть дверь, наверное, тоже: могут заметить. А просто уйти — невозможно. Не теперь. Не после таких слов…

— Вы ведь не думаете, что я справлюсь там, где обломали зубы ваши лучшие бойцы? Или вы не посылали туда лучших? Сомневаюсь.

— Ты прав, туда ходили лучшие. Но с тобой они тоже пойдут. Мы надеемся, с вашей девой-целительницей схватка выйдет не безнадежной.

— Вот только ее не надо впутывать!

— Почему? За ней сила Жизни, она может оказаться там даже полезнее тебя, рыцарь.

— Она девушка.

— Взял же ты ее сюда.

— На верную смерть я ее брать не хочу.

— Может, спросим у нее самой?

— Нет!

Паола прикусила ладонь. Остаться на месте, стоять тихо стоило невероятных усилий.

— Такова наша цена, рыцарь. Вы вольны не принять.

Несколько мгновений тишины — три или четыре удара сердца.

— Я принимаю. Без Паолы.

— Без нее ты точно погибнешь. Не сделав дела, то есть не заплатив.

— У вас еще и плата вперед? Но послушай, почтенный, если погибнет Паола, как мы возьмем свою плату, а?

Надо войти, думала Паола. Войти, спросить… Да как они смеют обсуждать наши жизни — без меня?!

— Хорошо, — сказал горец. — Сначала жезл, потом йети. Согласен?

Йети?

— Да.

Кто это или что — йети?..

— Хорошо. Договор.

— Договор.

Паола все-таки отлепилась от стены — и тихо пошла прочь. Как в тумане, в полусне, вернулась в отведенные им комнаты. Вошла к себе, села на кровать, сложив руки на коленях. Ни одной мысли не было в голове. И, что удивительней, на душе тоже — пусто. Ни страха, ни… ни-че-го. Только едкая, щиплющая нос горечь.

Она так и не решила, сказать или нет Гидеону о подслушанном разговоре. Ясно же — возмущаться смысла нет. Ладно бы он сам все решил, так нет, уже и с горцами по рукам ударили. Мало того, если рассудить здраво, только с точки зрения успеха их миссии, договорились очень удачно. Даже если они оба погибнут, жезл будет стоять. Не затем ли шли?

Все правильно, думала Паола, я и сама бы на такое согласилась. Я бы даже выбрала именно это, если выбирать между таким — и тем, как сначала шли. Но…

Но горечь не уходила.

Мог бы и ее спросить.

Ладно, решила в конце концов, послушаем, что скажет, когда придет.

Ничего не сказал. Отказался от ужина: «Накормили уже». Пожаловался устало:

— Мутное дело переговоры.

— О чем договорились? — чужим голосом поинтересовалась Паола.

Гидеон пожал плечами:

— Ставишь жезл. Потом помогаем им в одном деле, на которое своих сил то ли не хватает, а скорей жалко. И домой.

Домой… а еще говорят, рыцарь врать не должен!

— Пойду спать, — тихо сказал Гидеон. — Вымотался. Ты извини, что вот так…

— Как?

— Да поговорить даже с тобой некогда. Завтра расскажу все, хорошо?

— Иди, — вздохнула Паола, — спи.

Завтра так завтра.

Пришла давешняя рыженькая гномка — забрать посуду.

— Погоди, — остановила ее Паола. — Расскажи, что такое йети?

Лучше бы не спрашивала!

Наутро поговорить не удалось. Оказалось, приняв решение, горцы не склонны оттягивать его исполнение. Паолу с Гидеоном разбудили ни свет ни заря, завтрак уже ждал, теплая одежда и дорожные мешки — тоже, и Альдерик радостно скалился, пока сонные люди запихивали в себя обжигающе горячую кашу: снова, мол, вместе, пошевеливайтесь, отчаливать пора. А после, на корабле, Паола подумала: говори, не говори, колеса завертелись, ничего уже не изменишь разговорами. По крайней мере не оставили за городскими стенами сидеть, тем и утешимся.

Девушка привычно устроилась под мачтой. Уплывал назад скалистый берег, заснеженные лапы елей слились в белесую стену, ударяла в борт мелкая злая волна, и Альдерик, сдвинув рогатый шлем со лба к затылку, стоял у руля. А в парус снова бил наколдованный магом ровный попутный ветер.

— Далеко нам? — спросила Паола.

— Три дня по воде, — ответил Альдерик. — А пешкодралом после как повезет.

— Чего так? — Гидеон сел рядом с Паолой. — Собственных троп не знаете?

— Какие там тропы, сам увидишь. — Альдерик заложил поворот, обходя крохотный скалистый островок. С островка послышалось овечье блеянье, какой-то гном из гребцов протянул: «Жарко-ое…» — Дойдем, поймешь.

Гидеон лишь плечами пожал.

Три дня водного пути дались легко. Направляемый умелой рукой Альдерика корабль бежал себе и бежал, сначала рекой, затем — извилистой протокой и другой рекой, широкой и плавной, и под плеск воды странным образом утихала тревога. Гидеон все-таки урвал время для разговора, короткого, ну да ладно, главное Паола и без его откровений уже знала.

— Ставишь жезл, — рыцарь взял ладони девушки в свои, легонько растер, согревая, — потом поможем Альдерику одну пещерку от зверя очистить. Ты там сильно уж не лезь, в стороне держись, вмешаешься, только если увидишь, что без тебя дела плохи. А потом домой.

Паола слушала, и казалось — тот, другой, не предназначенный для ее ушей разговор попросту в страшном сне приснился. Не может же так спокойно обещать возвращение домой человек, уверенный, что их послали на смерть? Но все же она попросила:

— Обещай, что все будет хорошо.