Четыре жизни академика Берга

В Совете по кибернетике он добавляет секцию надежности и начинает кампанию за совершенно новый подход к оценке продукции. Во главу угла ставится не вал, не процент, а качество. Бездефектное изготовление, сдача продукции по первому предъявлению, без единого замечания, вот знамя, которое поднял Берг.

Кстати, надежность и долговечность машин — это тоже не синонимы. Совсем не всегда нужно добиваться, чтобы машина была «ноской», долговечной — при современных темпах прогресса станки, агрегаты, машины часто устаревают морально быстрее, чем физически. И невыгодно делать их на века. Тут нужно чувство меры, учет экономических и иных факторов.

И вот от проблемы добросовестности пора перейти к проблеме, ей сопутствующей. Вернее, ко второй причине того, почему вопрос надежности не так прост, как кажется с первого взгляда. Если даже предположить, что все рабочие завода, выпускающие электронные машины, будут сплошь ангелами и никто из них не допустит ни процента брака, если даже руководство заводом будет тщательно придерживаться технологии производства – надежную продукцию им все равно выпустить не удастся.

Не удастся до тех пор, пока они не овладеют наукой надежности. А это настоящая, серьезная наука, которой недавно не существовало и которую многие ученые пока упрощают или пренебрегают ею. Берг показывает сомневающимся переводные книги по надежности — они пестрят формулами, графиками, диаграммами, они написаны на основе самой современной математики.

— Я же говорю, это сложнейшая наука, а ею, как это ни парадоксально, еще слишком мало занимаются. Многие не считают ее настоящей наукой, и мы выбрасываем миллионы в мусорную корзину, — говорит Берг.

Помню одну из его лекций на эту тему. Он приводил такие примеры, такие парадоксы, что аудитория разражалась смехом, пожалуй, чаще, чем на иной кинокомедии. И действительно, указ Петра, который Берг где-то раздобыл для этого случая, великолепен:

«Повелеваю хозяина Тульской оружейной фабрики Корнилу Белоглаза бить кнутом и сослать в работы в монастырь, понеже он, подлец, осмелился войску государеву продавать негодные пищали и фузеи.

Старшину олдермана Флора Фукса бить кнутом и сослать в Азов, пусть не ставит клейма на плохие ружья.

Приказываю ружейной канцелярии из Петербурга переехать в Тулу и денно и нощно блюсти исправность ружей. Пусть дьяки и подьячие смотрят, как олдерман клейма ставит, буде сомнение возьмет, самим проверять и смотром и стрельбою. А два ружья каждый месяц стрелять, пока не испортятся.

Буде заминка в войске приключится, особливо при сражении, по недогляду дьяков и подьячих, бить оных кнутами нещадно по оголенному месту: Хозяину — 25 кнутов и пени по червонцу за ружье, старшего олдермана — бить до бесчувствия, старшего дьяка — отдать в унтер-офицеры. Дьяка — отдать в писари. Подьячего — лишить воскресной чарки сроком на один год.

Новому хозяину ружейной фабрики Демидову повелеваю
построить дьякам и подьячим избы, дабы не хуже хозяйской
были. Будет хуже, пусть Демидов не обижается, повелю живота лишить.
Петр».

— Коротко и ясно! Надо бы принять такой приказ на вооружение, — резюмирует Берг, — ей-ей. Чуть подправить орфографию, а смысл оставить. Человечество что-то размякло за последние века. Ведь еще в Древнем Вавилоне действовал закон: если архитектор построил ненадежное здание — его казнили. А если оно обвалилось и были жертвы — казнили всех членов семьи архитектора.

Ну, разумеется, наш адмирал не так уж кровожаден. Это он для красного словца и для иллюстративности. Он любит сочные примеры, он наслаждается симпатией слушателей, он незаметно вербует самых горячих энтузиастов, его речь — пастушья флейта.

Берг всегда понятен, доступен, мысль его работает четко и ясно, язык отточен. Держит себя так доверительно, так подкупающе просто, так заинтересованно, что не увлечься тем, чем увлечен он, просто невозможно. Он одержим делом, и это захватывает.

После него выступал еще один оратор, говорил, в сущности, очень важные вещи, но как? Его доклад был настолько скучен, схематичен, что смысл сказанного просачивался сквозь сознание присутствующих, как вода сквозь песок — без следа.

Только что солидные люди в зале по-детски смеялись и по-мальчишески озорно выражали свое полное согласие:

— А ведь точно. Молодец!

И вот они уже зевают и поглядывают на часы.