Четыре жизни. Происхождение и родственники

Вспоминаю комнату в общежитии, где жила Нина. Среднее впечатление некой «крупности» и грубоватости проживающих, внешне утончённых или миниатюрных девушек в комнате не было. Боюсь ошибиться, девушки комнаты 3-14 не имели родителями интеллигентов, более того предпочитали бравировать «рабоче-крестьянским» происхождением. Напомню, мы поступали в 1958 г., первом году, когда Хрущёв совершил одну из глупостей в области высшего образования: 80 % мест отводилось абитуриентам, имеющим не менее 2-х лет трудового стажа, отменены преимущества при поступлении медалистам. К счастью, на нашем курсе большинство составили недавние школьники, так как среди производственников не нашлось много желающих поступать на такой трудный факультет как химический, они предпочитали историко-филологический, экономико-юридический, геолого-географический и биолого-почвенный факультеты. Девушки Нининой комнаты отличались повышенной активностью за пределами учебного процесса. На первом курсе бросились в парашютную секцию и греблю на шлюпках, благо физические кондиции позволяли. На втором курсе, уже на моих глазах, четверо подались в ныне знаменитую хоровую капеллу томского университета, через несколько месяцев их оттуда по очереди отбраковали, девушки с действительно хорошими голосами, долго переживали. Все участвовали в спортивных соревнованиях. В конце второго или начале третьего курса ещё одна напасть, напрямую коснувшаяся меня. Девушки комнаты 3-14 вступили в народную дружину, специальный женский отряд по борьбе со стилягами (очередная глупость Хрущёва).

Нине поручили «охмурить» некоего стилягу (имя забыл) с целью иметь информацию «изнутри». В одном из рабочих клубов она склеила указанного оперативниками парня и тот начал появляться в общежитии. Такие «оперативные игры» мне не понравились, о чём я Нине прямо заявил. Типичная внешность карикатурного стиляги того времени: высокий кок, жирно смазанный бриолином, узкие в дудочку брюки, яркая рубашка, победоносный взгляд. Помню первое появление стиляги в женской комнате 3-14, он с интересом уставился на меня, пытаясь сообразить, к какой из девушек я имею отношение. Парень из рабочей среды как-то быстро скис в окружении студенток. Кстати, среди студентов стиляги выглядели более интеллигентно, глаза не могут скрыть наличие интеллекта, кок носили, но с узкими брюками и в ярких рубашках в научную библиотеку не пускали.

Стилягу рядом с Ниной пришлось терпеть с полгода, он приходил к Нине даже, когда я лежал в Талды-Кургане в больнице, что уж совсем мне не нравилось. К тому же в Томске появился Слава(?) Угрюмов — матрос, Нинин одноклассник (кто-то из бийчан, может быть сама Нина, рассказывал, какая у них в 10-м классе любовь была, насколько интенсивно велась переписка до начала нашей дружбы). Угрюмов отношений со мной не выяснял, как прошли его встречи с Ниной, я не знаю, из гордости не пытался расспрашивать. Похоже, никто уже не мог нас с Ниной разъединить. Мы постоянно, даже на расстоянии чувствовали и доверяли друг другу. Кстати, на 3-м курсе случилась ситуация (у меня экзаменационная сессия продлена, Нина помогала, а сокурсники уехали на каникулы), когда несколько дней мы спали в комнате одни, под общим одеялом, при этом обошлись без интимной близости. По распространённым нынешним меркам — глупость, но 40 лет назад я так не считал. Впрочем, не исключаю, что основной причиной воздержания явилось отсутствие сексуального опыта, да и не пили мы в эти дни: экзаменационная сессия. И ещё: как хочется написать о себе лучше, чем ты был (есть) на самом деле. Почему не написать просто: не смог убедить Нину в целесообразности описываемого действа, в мыслях-то желание было сильное. Короче говоря, разум Нины оказался выше моих желаний.

Поддержка Нины, письма и телефонные переговоры во время болезни (в обоих семестрах 3-го курса я отсутствовал в Томске по 2 месяца, в т. ч. по месяцу лежал в больнице) помогли мне вылезти из неприятной ситуации, удалось избежать отставания от сокурсников.

Вопрос женитьбы назрел, даже перезрел. Меня постоянно давила мысль, жениться надо не раньше 5-го курса, чтобы ребёнок появился после окончания, да и средства к существованию могли бы добывать самостоятельно. Естественно, и родители всякими путями пытались отодвинуть нашу возможную свадьбу. Мама как-то договорилась до того, что они с папой поженились, когда им было по 25–27 лет. Я среагировал мгновенно: сколько же Вам было во время свадьбы на 3-м курсе в 1937 году? Ответа не последовало, маме 21, папе 23.

В зимние каникулы 4-го курса впервые привёз в Талды-Курган Нину. Бабушка после уезда сказала: «Посмотрела на невесту Эрвина, теперь и умирать можно». Через три месяца ушла из жизни.