Четыре жизни Василия Аксенова

Аксенов так никогда и не простил Бродскому той роли, которую тот сыграл в истории с публикацией одного из любимейших его романов. И уже в самые последние годы жизни, если речь заходила о нашем четвертом нобелевском лауреате, не мог скрыть давней обиды. Правда, поскольку острота момента давно миновала, он высказывался об этом в спокойном тоне, немногословно, но не скрывая горечи.

Евгения Гинзбург и Василий Аксенов

[52]

Мать и сын, она – автор потрясшей мир книги-хроники «Крутой маршрут», он – один из самых ярких представителей литературного поколения шестидесятых прошлого столетия. Советская власть беспощадно и неотвратимо вторглась в их семейную жизнь, исковеркала ее, со звериной жестокостью оторвала друг от друга. Евгения Гинзбург была арестована на глазах у пятилетнего Василия. Через несколько месяцев был арестован и отец, Павел Аксенов, не пожелавший предать необоснованно арестованную жену. Разлука с родителями длилась долго. С матерью он увиделся только в 1949-м в «столице колымского края»

Магадане, через 12 лет после ее ареста, с отцом еще позже.

В Магадане Гинзбург находилась на поселении после окончания лагерного срока. Сюда и приехал Василий, чтобы поступить в десятый класс магаданской средней школы №i. Комнатка в бараке, которую Евгения Семеновна занимала вместе с обретенным в неволе новым мужем и с приемной дочерью, ничем не отличалась от соседних. Но здесь по вечерам собирались люди, изучавшие в свое время Гегеля и Канта, помнившие наизусть давно запрещенные «на материке» стихи поэтов «серебряного века», люди, с гордостью причислявшие себя к сословию интеллигенции, русской интеллигенции. Позднее Аксенов вспоминал, что именно здесь получил он свое первое литературное образование, какого не смог бы получить в то время ни на одном филологическом факультете страны. Быть может, именно это и предопределило его будущую литературную судьбу.

В том же году Евгения Гинзбург была вновь арестована в присутствии приехавшего из Казани сына. Цель ареста заключалась в том, чтобы оформить ей пожизненное поселение в Магадане. Через семь лет в письме к Василию от 12 февраля 1956 года, сетуя на его юношеское невнимание, она возвратилась к этому эпизоду: «…я с некоторой грустью вспоминаю о том времени, когда я уезжала в легковой машине в приятном обществе тт. Палея и Ченцова[53] из старого дома. Я вспоминаю, как ты смотрел мне вслед, как разрывалось мое сердце от выражения твоих глаз, но в то же время я вспоминаю, какое у меня тогда было волнующее чувство, что у меня действительно есть сын, что он мой друг и единомышленник, что он серьезный человек, с которым я могу делить и горе, и радость».

На этот раз все обошлось благополучно, и она вернулась к сыну.

Окончив школу, Василий улетел «на материк», в Казань, где поступил в медицинский институт, по совету матери и ее второго мужа, бывшего лагерного врача. Они не исключали в будущем ареста Василия – кто мог в сталинское время исключать такую возможность, особенно для сына репрессированных родителей! А специальность врача, считали они, обеспечит ему в лагере, коли такое случится, наиболее благоприятные условия для выживания.

Василий стал студентом-медиком.

И вновь наступили долгие годы разлуки. Правда, после смерти Сталина и реабилитации Евгения Гинзбург иногда виделась с сыном, приезжая к нему из Магадана. Но это случалось редко. А в остальное время мать постоянно писала ему, наставляя на путь истинный, ежемесячно высылала ему заработанные в Магадане учительским трудом деньги. Писал Василию и освободившийся после лагерей и ссылки отец. Извлечения из этой переписки опубликованы в прошлом году в журнале «Октябрь» (№ 8).