Четыре жизни Василия Аксенова

А всю вторую половину 2007 года Аксенов был занят уже новым романом – о своем казанском детстве, о голоде, об американской помощи воюющей России, – романом, который получил издательское название «Ленд-лизовские». Роман не завершен: окончена первая часть и начата вторая, а состоять он должен был из трех частей. Он написан в совсем иной манере, чем «Таинственная страсть». Здесь – то стремление к полному авторскому освобождению, которое прослеживается во всех его последних романах, но достигает воплощения только сейчас. Если когда-то в «Ожоге» Аксенов полностью освободился от соображений о проходимости или непроходимости написанного в условиях советской цензуры, то в «Ленд-лизовских» он полностью освободился от каких-либо соображений о читателе: например, о том, поймет или не поймет читатель написанное им. Перестав ориентироваться на читателя, даже самого просвещенного, он обрел полную свободу самовыражения. Как будет оценена в будущем эта экспериментальная проза, покажет время…

Конфликт с Иосифом Бродским

О том, что отношения между двумя знаменитыми советскими эмигрантами в Америке были далеко не безоблачными, известно давно, и это ни для кого не является секретом. А между тем до отъезда Бродского в эмиграцию они были добрыми приятелями, даже, можно сказать, друзьями. После возвращения опального поэта из ссылки Аксенов устраивал ему выступления в Москве вместе с кумирами шестидесятых Вознесенским, Евтушенко, Ахмадулиной. Бродский запросто бывал у Василия дома, сын Василия хорошо помнит его посещения.

Дружески общались они и в Ленинграде, что через много лет засвидетельствовал Марк Розовский в воспоминаниях, написанных по моей просьбе, для книги «Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции».

Из воспоминаний Марка Розовского:

«…А вот еще одна наша встреча, не однажды упомянутая в переписке Аксенова с Бродским. Она состоялась в родном их городе Ленинграде скоро после возвращения Иосифа из пресловутой ссылки. Я тогда работал в БДТ над „Историей лошади“, и ко мне в гости приехала из Москвы на пару дней прекрасная девушка по имени Юля Варшавская, и приехала не одна, а… с гвинейским попугаем на плече. Я встретил ее на Московском вокзале, и не было человека, который бы не оборачивался на нас. И тут же, в гостинице, мы нос к носу столкнулись с Васей Аксеновым.

Он сказал:

– Шикарно!.. Вечером давайте отужинаем вместе!

Сказано – сделано. Договорились встретиться в „Европейской“, там был наверху ресторан под названием „Крыша“, где хорошо кормили и классно играл какой-то клевый джазик.

– С нами Рыжий посидит, не возражаешь? – спросил Вася еще на входе.

– Какой Рыжий?

– Бродский Ося.

Ого!.. Я не был знаком с известным опальным поэтом, а тут такой представился случай!

И вот мы сидим за столом втроем – действительно рыжий Бродский, Аксенов, я, – и с нами моя прекрасная девушка Юля с попугаем на плече. Конечно, этот попугай был главным действующим лицом в тот вечер!..

Шутили, скабрезничали:

– У вас что, любовь втроем?

– Нет, – отвечал я. – Он не мужик. Он импотент.

Юля краснела. Объясняла:

– Я не могла его в Москве одного оставить.

Сейчас эту ситуацию назвали бы приколом.

– А вы не боитесь, что он улетит? – спросил Бродский.

– Боюсь. Он форточку клювом все время открывает.

– А почему бы его не посадить в клетку?

Вопрос из уст Бродского, недавнего „зэка“, показался мне смешным.