Четырех царей слуга

   — Так что же делать? Дать ещё указ воеводам по городам и уездам — пусть шлют ещё людей с инструментом?

   — Нет, ваше сиятельство, пошлите меня в Нарву — я там приготовлю машину для копания земли и привезу её на Волгу.

   — Поезжай, если так. В казне получи деньги на машинные работы. Расписку дьяку в том дай.

   — Премного благодарен, ваше сиятельство. А я уж в Нарве расстараюсь по машинному делу...

Так инженер-каналостроитель бежал из Московского царства и больше в нём не появлялся. Когда о том в далёкий Амстердам написали Петру Алексееву, тот по такому поводу высказал немало гневных слов. Но Бреккеля участь изменника «оянычарившегося» Якушки Янсена никак не ожидала — всё для него, связанное с Россией, закончилось благополучно...

Патрик Гордон принял участие в проводах царя и Великого посольства из Москвы. 5 марта государь приехал к своему наставнику в гости и за беседой пробыл у него до полуночи.

9 марта перед отъездом первый посол Франц Яковлевич Лефорт закатил у себя в кукуйском дворце очередной пир. Шотландец записал в своём «Дневнике»:

«Я принял участие на празднестве у генерала Лефорта, после которого все поехали в Никольское, в 15 вёрстах от Москвы, где я провёл ночь с другими. 10 марта его величество там же после раннего обеда простилось со всем обществом, состоявшим по большой части из сенаторов (то есть бояр) и именитых иностранцев. Затем мы простились с послом и другими».

С отбытием из столицы Великого посольства она опустела не только по сей причине. На берега Дона в Азовскую крепость, в кораблестроительный город Воронеж по царскому повелению отправилось немало людей начальных и воинских. Пётр раз за разом требовал от послушной его воле Боярской думы:

   — Надо делать всё, чтобы олюдить Азов. Чтоб корабли побыстрее строились в Воронеже. Чтоб скорей они вышли в море...

Генерал Пётр Иванович Гордон отправился на юг в должности корпусного начальника — «полка». Составленная им собственноручно «Роспись перечневая полка П. Гордона людей ратных, конных и пеших, и пушек и воинских припасов» перечисляет все шесть полков, находившихся под его личным командованием в Азове. Это были Лефортов полк во главе со стольником И. А. Тыртовым, Бутырский (Гордонов) полк, Тамбовский солдатский полк, два рейтарских и Острогожский черкасский (казачий) полки. Всё войско составляло 249 «начальных людей» — офицеров и 8090 ратных людей — рядовых. Гордоновский «полк» имел и свой «наряд» — полевую артиллерию.

После Пётр Иванович Гордон будет вспоминать не без гордости своё последнее пребывание на берегах Дона и крепостное строительство там по царскому повелению:

   — На русской службе командиром солдатского полка я участвовал уже в шести военных походах. В одном Кожуховском, в двух Крымских и трёх Азовских...

Новая служба в Азовской крепости продолжалась для шотландца сравнительно недолго — до ноября того же года. Вместе с боярином Шеиным он занимался исполнением царских повелений по закреплению за Россией отвоёванного у Оттоманской Порты кусочка земли, прилегавшего к Азовскому морю. Одновременно гордоновские полки несли сторожевую службу на случай военных действий со стороны Турции и Крымского ханства. Приходилось заниматься и большими строительными работами. Были перелопачены горы земли.

В те годы в состав азовского гарнизона входило много стрельцов, которые, будучи оторванными от семей, в своём большинстве бедствовавших без них, тяготились службой в далёкой от Москвы крепости. Гордон в своём «Дневнике» отмечает недисциплинированность столичных стрельцов и частые их побеги из Азова в Россию.

Генералу в таких случаях по долгу службы приходилось постоянно заниматься разбирательством:

   — Почему бежал из царской крепости, человек? Где твоя фузея и бердыш? Куда ты их дел, негодник?

   — Ваша милость, господин генерал, бежал в Москву к семье из тягости службы азовской. А фузею с бердышом в крепости оставил. Прикажешь — сыщу сразу в полку.

   — Иди к себе в полк. Полковнику Ивану Чёрному, твоему начальнику, скажешь, чтоб тебе дали розог. Оружия не найдёшь — прикажу дать ещё розог и вычту потерянное из годового жалованья.

Беглые, пойманные в степи конной стражей, обычно оказывались несказанно рады такому исходу. Розги — не тюрьма с пыточной. Кланялись до земли, говоря:

   — Ваше сиятельство, благодарю нижайше за такую вашу милость ко мне, вору.

   — Помни воинскую присягу. Ещё раз сбежишь с царской службы — отправлю под стражей в Москву, в Разбойный приказ...

Царь, находясь в Европе, не забывал своего военного наставника-шотландца. Известна переписка самодержца и Патрика Гордона; в письмах они делились новостями. Монарх не раз в посланиях российским высокопоставленным лицам просил передать сердечные пожелания Петру Ивановичу Гордону. Это лишний раз свидетельствует о том, что генерал пользовался исключительной благосклонностью и доверием государя.

Шотландец в ответах сообщал подробности обо всём. В одном из своих первых писем он пожаловался монарху, что бояре по сей день не выдали ему за победный Азовский поход драгоценный кубок. Государь ответил: