Четырех царей слуга

Офицеры с полковниками таким образом остались не у дел. У некоторых, строптивых, отобрали сабли. «Опальные» полковые начальники поспешили послать гонцов — четырёх капитанов в столицу с сообщением о бунте рядовых стрельцов с письменными донесениями и словесным подтверждением. И с оправданием собственного поведения в ходе происшедшего бунта.

Четыре стрелецких полка двинулись с оружием в руках, пушками и со знамёнами по Московской дороге от берегов Западной Двины к столице. Бунтовщики под караулом вели с собой несогласных тех товарищей. У некоторых даже отобрали оружие. Так что вопреки позднейшим описаниям стрелецкого мятежа единства среди «восставших» не было. И не могло быть:

— Если порешили биться за старую жизнь при давних царях — так всем заодно. И помирать тоже всем заодно...

Бой под стенами Воскресенского монастыря. Розыск

Известие о стрелецком бунте в Торопце пришло в Москву 10 июня. Спешно собравшись, дума заседала всю ночь, но решения так и не приняла. В конце концов бояре «приговорили» отправить против взбунтовавшихся стрельцов воеводу Алексея Семёновича Шеина, поручив ему не пропустить мятежные («воровские») полки в столицу и добиться их возвращения в «указанные места». В помощники к генералиссимусу Боярская дума определила генерала Петра Ивановича Гордона и князя Ивана Михайловича Кольцова-Мосальского.

Под командование шотландца было выделено по 500 надёжных человек от каждого полка столичного гарнизона. Таким образом в четырёх батальонах было собрано 2253 солдата и офицера в полном боевом снаряжении.

Под начальство князя Кольцова-Мосальского поступили «царедворцы» и подьячие «с служителями конюшенного чина». Всего государевых слуг и подьячих набралось 1230 человек, имевших в своём большинстве огнестрельное оружие. Часть его они получили из кремлёвского арсенала — оружейной казны.

Немало перепуганные очередным стрелецким бунтом московские бояре в один голос «наказали» избранным им царским воеводам слово напутственное:

   — Идите за Москву в поле. Ведите рать государеву к Новому Иерусалиму, монастырю Воскресенскому. Разбейте там проворовавшихся стрельцов. Не дайте им подступиться к Кремлю...

Генерал Пётр Иванович Гордон как старший из назначенных на подавление стрелецкого бунта воевод сразу же взял бразды правления в свои руки. Утром следующего дня он устроил смотр собранному царскому войску. Там он обратился к людям со словами:

   — Кто же из воинов откажется от действия против мятежников, тот будет сам виновен в том же преступлении и наказан, как соучастник бунта, ибо нет ни родства, ни свойства, когда воин-солдат призывается к доблестному подвигу защищать от врагов Царя и Государство, данное ему от Бога.

«Укреплённые» такой речью служилого генерала-иноземца, пехотные батальоны и прочая царская рать ускоренным маршем направилась к Воскресенскому монастырю, чтобы занять удобную позицию для боя раньше появления мятежных стрелецких полков. Вместе с ними из столицы отправились и 25 орудийных расчётов с пушками.

Гордоновские батальоны, подойдя к деревне Сычовке, встали на удобных высотах, перекрыв дорогу на Москву. Перед ними в широкой луговине протекала речка Истра, за которой хорошо виделся Воскресенский монастырь. Генерал приказал поставить свою многочисленную артиллерию так, чтобы она угрожающе смотрелась с противоположного берега Истры.

Стрелецкие взбунтовавшиеся полки совершили роковую ошибку — они не торопились в пути, то там, то здесь добывая себе корм. Подвели их и разведчики, посланные с дороги в столицу. Возвратившись, они рассказали жадно слушавшим их товарищам:

   — В Москве стоит смятение великое. Бояре и купечество великое бежит в вотчины да деревни. В слободах стрельчихи ждут не дождутся своих мужей, братьев, сыновей. Не бойся, братцы, стража у городских ворот будет побита и мы без брани войдём в стольный град...

   — А как же потешные? А как же дума с Ромодановским, с князем-кесарем?

   — Потешных мало, всего тыщи с три наберётся. А нам народ подсобит. Пол-Москвы топоры точит на боярское царство-то.

   — А государыня-матушка царевна Софья Алексеевна где? С нами ли она, как было ею обещано?

   — С нами царевна, с нами. Томится по сей день в Новодевичьем. Придём к Москве и вызволим её. Посадим на царство.

   — Верно, братцы. Будет у нас государыня по древнему обычаю. Она нам все прежние вольности подтвердит.

   — Она про то и сказывала нам через посланную сенную девку. Вот вам на то крест.

   — Верим без креста. Вот тогда будет нам, стрельцам московским, воля великая, а жизнь богатая и привольная во всяком деле...

Боярину-воеводе Шеину удалось собрать в Москве всего 3700 ратных людей и 25 пушек. Основу этих сил составили Преображенский и Семёновский, солдатские Бутырский и Лефортовский полки. Служилых поместных дворян московского чина набиралось мало, стояло лето, и все они сидели в своих деревеньках. Бояре почти всех ратников и всю артиллерию передали под командование генерала Гордона. Для защиты Кремля оставалось всего две-три сотни вооружённых людей.