Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Ах, как он ненавидел Россию и её ордынский уклад жизни! Его знаменитые деяния по отрезанию бород были только для прикрытия названы актами окультуривания и европеизации «дикого» населения. Знаменитый русский литератор В.И. Даль писал («Уральский казак»), что для гурьевских казаков «борода дороже головы». Да только ли для них? Отрезая бороды, Пётр Алексеевич снова воображал, что сечёт головы. Опять же мания величия и бред преследования получается! Боялся даже собственного «сына» Алексея, который, бесспорно, не узнал своего «папеньку» при встрече после долгого расставания. А значит, был обречён сначала на молчание, а потом на смерть… Описывая жизнь Алексея, «сына и внука полуазиатских деспотов», Валишевский не только осуждает его «варварские» «византийские нравы и наклонности», но отмечает и весьма лестные качества: ум, любознательность, набожность, сострадание к матери, заточённой в Суздальском монастыре, любовь к Москве и её прошлому. «Сын» даже принимал скромное участие в жизни армии, но отсутствие воинственного духа и известного рода болезненность не способствовали его воинской карьере. Да и что можно делать успешно с отцом, перевернувшим весь старый (но едва ли варварский) уклад жизни России, столь милый Алексею! Пётр часто отлучался из «дома» за границу, и не только на войну. Откуда эта странная тяга к морю у «коренного» москвича? Известно предание, что он ребёнком имел такое отвращение к воде, что дрожал при виде малейшего ручейка [69*].

Умел ли он воевать, да и было ли с кем, если уничтожил под корень лучшее русское профессиональное стрелецкое войско? Наследник прусского престола, будущий Фридрих Великий заметил:

«Счастливое стечение обстоятельств, благоприятные события и невежество иностранцев создали из царя призрак героя; это больше не неустрашимый воин, презирающий и не знающий опасности, но государь малодушный и робкий, которого грубость покидает в беде. Жестокий в мирное время, слабый во время войны…»

А свою знаменитую битву он выиграл не только благодаря героизму воинов, а и посредством подкупа турецкого военачальника, решившего из корысти предать шведов (тогда всё русское воинство лишилось драгоценностей в пользу врагов). Об этом с удивлением я прочитал ещё в конце 80-х годов в немецком издании книги знаменитого А.Дюма. Теперь она есть ограниченным тиражом и на русском языке [71]. Валишевский признаёт, что Пётр не был великим полководцем, а при Полтаве удовлетворился командованием полком, «предоставив, как всегда, общее начальство своим генералам» [69*]. А ты помнишь, какое славословие развёл придворный поэт Пушкин А.С. по поводу героических деяний Петра I? Да, разве мог кто-либо и после этого усомниться в его спасительной роли в судьбах России? Но и сегодня «капитаны» общественно-исторического мнения старательно обходят стороной факт, что Россия победила Швецию при помощи доброй половины Европы: Саксонии и Пруссии, Дании и Англии, и ценой восемнадцатилетних отчаянных усилий [69*].

Как он методично уничтожал славян при строительстве своей новой столицы! Более ста тысяч человек сложили свои кости на болоте! Цена «прогресса» императора не волновала. Валишевский даже решается сменить позицию беспристрастного летописца и вынести Петру приговор: «Средства, к каким прибегал народный герой, чтобы осуществить свою реформу, — кнут, топор, вырывание ноздрей, — были не особенно удачно избраны для пробуждения в умах и сердцах его подданных мыслей и чувств, необходимых для того, чтобы дело его могло привиться в России: гражданского мужества, чести, сознания долга. И мы против Петра вместе с Костомаровым… Резкий и порывистый, грубый и циничный, намеревавшийся цивилизовать свой народ пудовой дубинкой, он мог внушить стремление к образованию, любовь к науке лишь немногим. Он только запугал и ошеломил и надолго приковал их на одном месте в оцепенении и страхе».

Вот такая она наука, история…Кто больше заплатит, тот и закажет музыку! Сегодня уже поднимается голос мудрости: цена прогресса должна обязательно включаться властью в обещание прогресса [63*]. Учись прислушиваться к тем, кто не получает за свои труды от государства ничего.