Четырнадцать дней для Вероники (СИ)

Пока Эрик добирался до домика гончара, я успел задать Анне все необходимые вопросы и убедился, что наслать чёрный мор она не могла. Магии в ней была лишь слабая искорка, сохраняющая лёгкость нрава в любом испытании да поддерживающая веру в лучшее. Когда же молодой дракон, запыхавшийся и недовольный, словно я его от горячей крали оторвал, наконец появился, я коротко описал ему ситуацию, а сам с Анной и насупившимися, но матери не перечащими ребятишками вышел из дома. Женщина заметно волновалась, любознательная детвора отчаянно желала хотя бы одним глазком подглядеть, но я стражем цепным стоял на пороге, никого не пуская не только в дом, но и к окнам. Эрик и так в Лихозвонье персона довольно известная, ни к чему светить тем, что он дракон. Пусть остаётся человеком, хоть и с отменным даром целителя, так проще и безопаснее.

Через двадцать минут напряжённого ожидания в домике что-то загремело, заскрипело, а затем дверь распахнулась, явив опешившего от свалившегося на него счастья хозяина, который неуклюже переступал забывшими о движении ногами. Эрик бережно поддерживал его, время от времени напоминая, чтобы он не халтурил и шевелился в полную силу.

- Папынька, ты ходишь!!! – дружно завопили отпрыски четы Гёдль, бросились к отцу, повисли у него на шее и, естественно, опрокинули вместе с Эриком, принялись лихорадочно целовать, оглушительно визжать, рыдать и смеяться.

Анна, бледная, двумя руками зажимающая рот, не отводящая огромных от переполнявших их слёз глаз от мужа, вздрогнула всем телом, резко повернулась ко мне и снопом бухнулась мне в ноги, невнятно бормоча:

- Всё… только скажите… всё отдам… вот…

Женщина отчаянно рвала с опухшего от постоянных стирок пальца простенькое венчальное кольцо, свою самую большую драгоценность. Я поймал руку Анны, сжал её пальцы в кулачок, мягко вытер струящиеся по щекам слёзы:

- Не надо ничего. К мужу иди.

- Хоть еды возьмите, - прогудел Джон, осторожно поднимая вопящих от радости двух сыновей и дочку и крепко прижимая их к груди.

Эрик при упоминании еды одобрительно вскинулся, но под моим строгим взглядом смешался и пробормотал старинную формулу света:

- Добрый дар должен быть безвозмездным, иначе боги его отберут.

Анна метнулась к мужу, припала к нему, глаза прикрыв и позабыв обо всём на свете. Я за шиворот утащил засмотревшегося дракона за собой, бережно прикрыл калитку невысокого, покосившегося заборчика. И пусть мне не удалось пока найти ведьму, на душе у меня было тихо и солнечно, я точно знал, что поступил правильно. А ведьма… Никуда она не денется, у неё нет ни единого шанса!

??????????????????????????

День седьмой. Вероника

Сегодня утром я ошарашила пришедшего в тюрьму на суточное дежурство стражника просьбой принести мне зеркало. Да-да, такая вот глупая, чисто женская прихоть, но право слово, как гласит древняя мудрость, пока мы живы, ничто человеческое нам не чуждо.

- Чего принести? – крепыш, едва втиснувшийся в форму стражника, посмотрел на меня как на полоумную и на всякий случай покрепче схватился за изголовье меча.

- Зеркало, - терпеливо повторила я и, проведя рукой по спутавшимся кудрям, добавила. – И ещё гребень, пожалуйста.

Стражник окинул меня липким сальным взглядом, усмехнулся похотливо:

- А тебе не кой? На костре одинаково хорошо горят и лохматые, и причёсанные, уж можешь мне поверить, я давно стражником служу, многого навидался. Али ты для полюбовника стараешься?

Стражник шмякнул мне мясистую, покрытую короткими волосками руку на грудь, сжал жадно.

- Так попроси ласковее, я любой твой каприз исполню.

Я холодно посмотрела на страстно сопящего мужика и ровным, скучающим тоном произнесла, не делая ни малейшей попытки вырваться:

- Надеюсь, вас не пугает тяготеющее надо мной проклятие.

Стражник замер, словно вынюхивающий добычу зверь:

- Какое проклятие?

- Любой мужчина, посмевший прикоснуться ко мне с вожделением, развеется прахом через пять, самое большее семь дней.

Мужик отпрыгнул в сторону с такой скоростью, что ему и вампиры с оборотнями позавидовали бы.

- Врёшь!

Я мило улыбнулась:

- Хотите проверить?

Стражник сообразил, что здоровому, вооружённому мужику показывать свою трусость слабой, запертой в камере девчонке как-то нехорошо, и насупился, грудь грозно выпятил, даже замахнулся на меня, прошипев зло:

- Не охота руки о тебя марать, ведьма проклятая.

Что ж, как говорится, была бы честь предложена. Жаль только, что зеркальце и гребень мне не дадут, опять придётся руками красоту наводить. Хорошо хоть перепуганный страж не учинил у меня обыск и не забрал старательно переписанные записи травницы, которые я благоразумно прятала под узкой койкой. Кстати, о записях, пожалуй стоит выписать на отдельный листок тех, кого упоминает травница. Отлично, вот этим и займусь!