Четырнадцать дней для Вероники (СИ)

Юджин смотрел на медленно закипающую вокруг него свару с видом полководца, наблюдающего за ходом сражения и только и ждущего момента, чтобы внести притаившиеся в засаде полки. А вот трактирщик молчать не стал, терпеть убытки из-за лихих кулаков да пустых голов он не собирался, потому со всей силы шваркнул застиранным полотенцем по стону и рявкнул так, что его даже на улице было слышно:

— А ну, тихо, пока всех вон не вышвырнул!

Мужики испуганно притихли, самые робкие юркнули обратно под столы и лавки, куда схоронились в ожидании побоища.

— Ну, говори, кто там чёрный мор на нас напустил?! Только не ври, а то я тебе твой язык поганый с корнем выдеру и никто мне за это ничего не сделает, хоть бы даже и сам господин инквизитор.

Юджин понял, что его стремление к эффектности опять сыграло против него, поспешно проглотил остатки рыбы с овощами, запил стянутым у кого-то пивом и сыто выдохнул с блаженной улыбкой:

— Кристина Дюбуа.

Посетители трактира озадаченно примолкли, запереглядывались, трактирщик усиленно зачесал затылок, но привычное действие успеха не принесло, память категорически отказывалась сотрудничать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А кто это? — сипло выдохнул кто-то из мужчин.

Юджин опять почувствовал себя центром вселенной, неиссякаемым источником мудрости, улыбнулся снисходительно:

— Повитуха это наша.

— Да иди ты, — отмахнулся трактирщик. — Повитуха же одна из первых померла.

— Не, она после чёрного мора сгинула, — ввернул трясущийся не то от похмелья, не то от старости старик со слезящимися блёклыми глазами.

— Да как же она сгинула, когда она на днях Мэгги мою пользовала? — усомнился до бровей заросший рыжей бородой мужик. — Не помогла, правда, ни шиша, пришлось к слуге господина инквизитора жёнку везти.

Юджин почувствовал, что его минута славы безнадёжно уходит, вскочил на лавку, вскрикнул прерывающимся от волнения и напряжения голосом:

— Она это, она! Сегодня в полдень её судить и казнить будут!

— Так в полдень же Веронику жечь собирались?

— Собирались Веронику, а сожгут Кристину, — охотник хрипло вздохнул, головой яростно мотнул. — Как по мне, так всех баб спалить надо, от них одни склоки да болтовня пустая. А вообще, надо не языками чесать, а в полдень прийти на площадь да всё самим и увидеть. Чай, на месте-то быстрее разберёмся.

Опешившие от непривычного многословия признанного молчуна посетители трактира зачарованно кивнули и поспешили разойтись. К готовящемуся зрелищу требовалось запастись ещё и хлебом, а лучше — пивом, чтобы торжество справедливости оказалось абсолютным.

День четырнадцатый. Тобиас

Из заброшенного склада до дома нам пришлось топать пешком. Эрик, конечно, предлагал сменить облик и полететь, но мы (за исключением Кристины, которую, откровенно говоря, никто и не спрашивал) не сговариваясь заявили, что потрясений с Лихозвонья хватит. Драконы жить предпочитают замкнуто, а потому среди людей о них ходят самые невероятные слухи, в основном, конечно же, кровожадные, ведь больше всего пугает то, чего не знаешь. И воспари Эрик над городом, его сначала закидают камнями, а уж потом станут разбираться, кто это да насколько опасен.

В ночной темноте найти тропку, которая вела в город, было весьма проблематично, один раз мы чуть не забрели в болото, в другой сбились с тропы и чуть не переломали ноги в коварном овражке. Когда мы, наконец, добрались до жилых домов на окраине, на небе уже алела заря, а вид у нас был такой, что повстречавшаяся нам старуха с лохматой, в репьях козой испуганно шарахнулась в сторону и сдавленно завыла, осеняя себя защитными знаками. Что ж, как говорится, добро и должно быть страшным, чтобы зло боялось. Зло, в виде Кристины Дюбуа, пугаться нас не спешило, повитуха усиленно делала вид, что она несчастная жертва безумцев, которую необходимо немедленно отпустить, в идеале, ещё и с велеречивыми извинениями. Ведьма не сомневалась, что никто в Лихозвонье не поверит в то, что это именно она причина всех обрушившихся на город несчастий. Правда, когда мы добрались до дома градоправителя (напугав по дороге помимо уже упомянутой старухи ещё пять мужиков, трёх женщин и двух маленьких девочек, возрыдавших так, что их поддержали все уцелевшие в городе собаки), уверенность Кристины в том, что её простят и отпустят несколько пошатнулась. Никто из встреченных нами не горел желанием спасать повитуху, думаю, многие её даже и не вспомнили, хотя и прожили с ней в одном городе много лет.

Элеас встретил нас со спокойной сдержанностью, выслушал внимательно с невозмутимым видом, точно мы ему прогноз погоды озвучивали, а затем повернулся к Кристине и коротко уронил:

— Это правда?

Ведьма воинственно вскинулась, начала горячо опровергать возводимую на неё, по её словам, напраслину, но градоправитель её даже не слушал. Посмотрел в глаза пытливо, послушал едва заметную дрожь в голосе, отметил нервное трепетание губ и рук и сухо кивнул, подводя итог:

— Значит, правда. Сжечь.