Четырнадцатые звездные войны

— Конечно,— Фалькенберг повернулся к шкафу и повысил голос, говоря с отчетливой переменой в тоне.— Ординарец, два джина с тоником и много льда, будьте любезны. Это будет удовлетворительно, господин министр?

— Да, спасибо,— Баннистер не привык, чтобы электроника была столь обычным делом.— Слушайте, нам нет нужны спорить. Мне нужны солдаты, а вам нужно убраться с этой планеты. Вот так все просто.

— Едва ли,— ответил Фалькенберг.— Вы еще упоминали о деньгах.

Говард пожал плечами.

— У меня их немного. У Вашингтона чертовски мало экспорта. Франклин высушил его блокадой. Наша транспортировка и зарплата используют большую часть того, что у нас есть. Но я полагаю, что вы уже знаете это — мне говорили, что у вас есть доступ к источникам разведки флота.

— У меня есть свои каналы,— пожал плечами Фалькенберг.— Вы, конечно, приготовились положить нам за обратный проезд плату на хранение на Даяне.

— Да,— Баннистер был поражен: «В Даяне?».— У вас все-таки есть источники. Я думал, наши переговоры с Новым Иерусалимом были тайной. Ладно, мы договорились с Даяном организовать перевозку. Это потребовало все наши наличные. Так что все прочее — условные деньги. Мы, однако, можем предложить кое-что, нужное вам. Землю, хорошую землю и постоянную базу, которая намного приятней, чем танитская. Мы можем также предположить — ну, шанс быть частью свободной и независимой нации, хотя я не ожидаю, что это много значит для вас.

Фалькенберг кивнул.

— Вот поэтому вы и извините,— он замолк, когда ординарец принес поднос со звякающими стаканами. Солдат был в боевом комбинезоне и через плечо у него висела винтовка.— Вамнадо, чтобы солдаты снова показали себя?

Баннистер поколебался.

— Думаю, что нет.

— Ординарец, попросите главстаршину играть отбой. Свободны,— он снова посмотрел на Баннистера.— Итак, вы у нас потому, что вам нечего предложить. Новые демократы на Фридланде достаточно счастливы своей базой, так же, как и шотландцы на Ковенанте. Анаду хочет твердые наличные прежде, чем кинуть войска в бой. Вы можете найти каких-нибудь поскребышей на Земле, но в данный момент мы единственная первоклассная боевая часть в полосе невезения — что заставляет вас думать, что нам настолько тяжело, господин министр? Ваше дело на Вашингтоне проиграно, не так ли?

— Не для нас,— Говард Баннистер вздохнул. Несмотря на свои размеры, он походил на шар, из которого выпустили воздух.— Ладно, наемники Франклина разбили последнюю имевшуюся у нас организованную полевую армию. Сопротивление — это все партизанские операции, а мы с вами знаем, что этим не победить. Нам нужна организованная сила, чтобы собраться вокруг нее, но ее нет. Господи боже, нет ее у нас!— Баннистер вспомнил неровные холмы и леса, выщербленные горы с заснеженными вершинами и долинами с густым, прохладным воздухом, где были ранчо. Он вспомнил равнины, золотившиеся мутировавшей пшеницей, и колыхающиеся кистями исконно вашингтонского злака, рябившего на ветру. Армия патриотов снова шла в бой — последний бой.

Они шли с песнями в сердцах. Дело их было правое, и после регулярной армии разгрома Франклина перед ними были только наемники. Свободные люди против наймитов в последней кампании.

Патриоты вступили на равнину перед столицей, уверенные, что наемники никогда не смогут выстоять против них. А враг не побежал. Лишенные юмора шотландские полки прогрызлись сквозь их пехоту, в то время, как фриндландские танковые эскадроны прорвались на фланге далеко в тыл, уничтожая линии снабжения и захватывая штабы. Армия Вашингтона не столько была разбита, сколько растворилась, превратившись в изолированные группы бойцов, чей энтузиазм не мог тягаться с железной дисциплиной наемников. За три недели они потеряли все, что приобрели за два года войны.

Но все же планета по-прежнему была мало заселена. Франклинская конфедерация имела мало солдат и не могла себе позволить держать на оккупационной службе большие группы наемников. Подальше в горах и на равнинах поселения бурлили и готовы были снова взбунтоваться. Потребуется лишь крохотная искорка, чтобы поднять их.

— У нас есть шанс, полковник. Я не стал бы тратить зря наших денег и рисковать жизнями наших людей, если бы этого не думаал. Позвольте мне показать вам. Карта у меня с собой.

— Покажите мне на этой,— Фалькенберг выдвинул ящик стола, открыв маленькую панель ввода данных. Он коснулся клавиш и полупрозрачная серая поверхность стола растворилась в цвете. Сложилась полярная проекция Вашингтона.

Там был только один континент, бесформенная масса, прилегающая к верхушке планеты. От 25 градусов северной широты до южного полюса не было ничего, кроме воды. Земля выше была изрезана огромными заливами и почти окружающими сушу морями. Городки показывались как сеть красных точек по узкой полоске земли, доходившей до уровня 30-50 градусов.

— У вас не так уж и много земли для проживания,—заметил Фалькенберг.— Полоса в тысячу километров шириной на четыре тысячи длиной. Почему, кстати, Вашингтон?