Чья земля, того и вера (СИ)

     Проводница подошла и села рядом. Она успела причесаться, выглядела расслабленной и посвежевшей, от нее приятно пахло какими-то травами. Синие потертые джинсы обрисовывали стройные, довольно мускулистые ноги. Как у большинства рыжих, у нее была очень белая кожа, сейчас кажущаяся снежно-белой в вырезе зеленой футболки. Девушка напомнила Литерному хрупкую фарфоровую куклу. Когда-то, в пятом классе, бравый капитан был влюблен в девочку Катю из параллельного. Будучи удостоен приглашения домой к предмету своего обожания, он собрался открыть ей свою душу. Но, рассказывая какую-то ужасно смешную (с его точки зрения) историю, пылкий влюбленный так размахивал руками, что сшиб с полки хрустальную вазочку вместе с прислоненной к ней куклой. Это оказалась страшно дорогая, коллекционная кукла, привезенная девочке в подарок из-за границы. Пока  безутешная пассия рыдала над осколками фарфора, будущий капитан военсталов покаянно рассматривал белоснежные обломки. Кукла, действительно, была очень красивой. Была. Пока суровая действительность в лице разухабистого влюбленного пятиклассника не оборвала существование красоты одним взмахом руки. Тогда Миша в первый раз понял, что красоту легко разрушить. И пообещал себе беречь все, что легко разбивается. Чтобы девочки никогда не плакали так горько и безутешно. Сейчас, глядя на фарфоровую кожу этой странной уставшей девчонки, на голубые ручейки вен у нее на шее, он проглотил комок, застрявший в горле, и понял, что эту куклу не даст разбить никому.

     Книга оказалось журналом дежурств. «Смену сдал – смену принял, без происшествий». Первая запись была датирована 2008 годом.

- Ты смотри, это они даже после второго взрыва здесь колдовали! – удивился Литерный.

- Я думаю, что не «даже», а «благодаря». – Ответила Рита. – До второго взрыва никаких особенных мутаций в зоне не водилось. Жили обычные звери, расплодились в больших количествах. Без людей им вольготно было. Даже краснокнижные размножались. Были еще люди, самоселы. Старики, в основном. Те, кто не захотел родные места бросать и вернулся после принудительной эвакуации. Все мутанты, которые рождались, были нежизнеспособны. Телята там с двумя головами, или поросята с пятью ногами. Они не выживали и, уж точно, ни в кровососов, ни в зомби не превращались. Это все уже потом началось…

     Литерный прочел последнюю запись, сделанную весной 2010 года и подписанную неким Виктором Потетней.

     «Ощутил сильное землетрясение. На вверенном участке повреждений не обнаружено. Из-за двери в лабораторию слышал неясный шум, громкий стук. Связи с лабораторией нет. Два транспорта своевременно не приняты, стоят на путях. Получил приказ об эвакуации. Отбываю вместе с биоматериалами».

- Так вот, значит, в чем дело…- задумчиво сказал Круглов. – Наверное, из-за землетрясения несколько детишек этих Франкенштейнов и вырвались на свободу.

- Да, и первое, что они сделали – порешили своих создателей. – Заметил Штеф. – Абсолютные человеконенавистники.

- Ну разумеется. Назовите кто-нибудь хоть одну причину, по которой они должны нас любить. – Предложила Ритка.

- Короче: за что боролись, на то и напоролись. – Подвел итог дискуссии Груздь.

     Закрыв журнал, Литерный развязал тесемки на картонной папке. В ней оказался стандартный набор пожелтевших бумажек: акты противопожарной безопасности, правила охраны труда, еще какая-то мура. Ни печатей, ни штампов, только подписи.

- А вот это уже интересно! – Он извлек на свет «План эвакуации при пожаре».

     Линии, начерченные по линейке синей шариковой ручкой, порядочно поблекли. Сам план был прост до идиотизма: от прямоугольничка, подписанного «Помещение дежурных», в две стороны расходились стрелки. Та, что поворачивала налево, упиралась в прямоугольник с лаконичным названием «Лаборатория». Вторая тянулась направо вдоль тоннеля, насквозь проходила довольно крупный кружок «Пункт контроля», затем прерывалась вертикальной волнистой линией, и уже в конце листа указывала на большой квадрат, подписанный «Клиника».

- Вот черт! – воскликнул подошедший Круглов. – Расстояния не указаны, масштаба нет. Ближайший выход может быть где угодно, хоть в Мавзолее.

- Если план хоть немного соответствует истине, можно приблизительно прикинуть. – Задумался Литерный. – От двери мы прошли метров пятьсот. Значит… - он потыкал пальцами в чертеж. – Где-то километра через три  – этот самый «Пункт контроля». А выход получается вообще черт знает где! – Огорченно воскликнул он, указывая на вертикальную линию. В том числе и в Мавзолее. Я бы не удивился.

    Тут в их разговор обертоном вклинился заливистый храп Груздя. Натерпевшийся за день, накачанный лекарствами, наевшийся  и пригревшийся, Степа отключился.

- О, как он прав! – патетически воздел руку к потолку Литерный и крякнул от боли, волной прокатившейся по спине.

     Сидевшая рядом проводница протянула ему пластиковую банку с каким-то кремом, на вид явно самодельным.