Чикагские гангстеры могут отдыхать

Удрученные, потрясенные возвращались мы в дом. До утра никто не сомкнул глаз. Мы обмыли Серегу, переодели в чистое. Но нас поразил ровный, тонкий и в то же время очень глубокий, чуть не до позвоночника разрез на горле. Что это за оружие и откуда шеф мог его взять? Мы же его обыскивали. И тут я вспомнил на столике в подвале банку растворимого кофе.

— Вот чем его убили! — сказал я вслух, показывая всем банку кофе.

— Что, банкой? — ошарашенно спросил Семен.

— Нет, — парировал я. — Банка целая. Серега, видно, пожалел шефа, принес ему банку кофе и чайник с кипятком. А шеф…

Я принес новую банку, снял пластмассовую крышки, взялся за кольцо и легко оторвал защитную жестянку. В руке у меня оказался круглый, острый, как бритва, диск. Я огляделся, схватил старую газету, сложил несколько раз и с силой провел по ней жестяным колесиком. Газета развалилась на две ровные части, мне не понадобилось особых усилий. Итак, орудие убийства мы обнаружили, но легче от этого никому не стало. Мы сидели тихие и подавленные.

— Что же теперь будет? — спросил заплаканная Нина. — Нам нужно найти мою сестру. Здесь что-то не так. Они её заставили, запугали!

— Как мы найдем-то ее? Где? Позвоним Володе и спросим адрес? Он нас просто не поймет.

— Как мы не догадались спросить у мужа. Припугнув как следует, мы бы заставили его все рассказать…

— Он и так был напуган донельзя. Куда его еще-то запугивать?

— Ага, напуган, — мрачно возразил Семен. — Так напуган, что хладнокровно перерезал горло Сереге.

— И побежал не в сторону дороги, а к обрыву, и полез вниз в темноте, специально чтобы свернуть себе шею! — разозлился я. — И на что он, по-твоему, надеялся? Непонятно.

— Там, внизу, есть возможность пройти вдоль берега, — тихо сказала Нина.

— Это ночью-то? Что-то сомнительно. Впрочем, в таком состоянии он вряд ли сохранил способность рассуждать здраво.

— Ладно, — махнул рукой Семен. — Это все разговоры в пользу бедных. И вообще пора кончать этот балаган. Никакие деньги не стоят наших жизней.

— Но ваши жизни могут стоить таких денег, — возразил Мишаня. — Ты себя не кори за Серегу. Ты бы так же пошел, как и он, если бы мне или ему понадобилась помощь. И речь сегодня идет не только о твоей жизни, или его, или Абрикосова, но и о жизни Нины, и о твоей жене, детях.

Это, конечно, сильный аргумент. Мы устало умолкли. И тут за окном громыхнуло. Потом ещё и ещё раз. Пошел сильный дождь, настоящий ливень, и не просто пошел, а рухнул вертикальной стеной, молнии старались расколоть землю. Казалось, даже природа ополчилась против нас. Видно, Госпожа Удача перешла в другую команду.

К утру настроение у нас окончательно испортилось. Сумасшедший ливень никак не переставал, а, наоборот, даже усиливался. Тратить время на бесплодные ожидания становилось рискованным, и мы решили, что переносить операцию нельзя ни с коем случае, банковские служащие могли запаниковать и поставить в известность органы, и тогда все наше мероприятие превратится в сплошной кошмар.

В Москву поехали Нина и Семен. Им предстояло забрать паспорта у Шпильмана, после этого Нина возвращалась сюда на электричке, а Семен звонил в банк и начинал игру. Он с помощью рации поведет машину с выкупом до съезда с кольцевой дороги, дальше перехватываем её мы с Мишаней, а Семен останется на дороге, чтобы в случае чего как можно дольше задержать преследователей, если все-таки сюда подключится милиция.

Мы с Мишаней вступаем в переговоры с сопровождающими выкуп охранниками и, выбрав момент, ослепляем их специальной гранатой, чтобы обезоружить и взять деньги.

После этого, если все получалось, в чем полной уверенности мы не испытывали, мы отзывали Семена, и он возвращался на дачу. Нина оказывает первую помощь, если окажутся раненые, затем мы быстренько сматывались.

Мы проводили Нину и Семена, и потянулись часы томительного ожидания, ни с чем не сравнимые по степени мучительности.

Нина приехала через четыре часа, до невообразимости заляпанная глиной и промокшая. Она привезла паспорта и сказала, что договорилась насчет Сереги на кладбище.

— Зяма ничего не передавал? — спросил я.

— Кто? — не поняла Нина.

— Ну, Шпильман.

— А он должен был что-то передать, кроме паспортов?

— Нет, но, возможно, что-нибудь на словах? Вспомни!

— Да вроде бы ничего особенного. Сказал, что за деньги не волнуется, что доверяет и все прочее.

— И больше ничего?

— Кажется, ничего. Хотя нет, ещё сказал, чтобы я передала Абрикосову, что работа Шпильмана стоит денег, чтобы ты не сомневался.

— Именно так и сказал?

— Ну, близко к тексту.

— Ладно. Спасибо, Нина. Ты оставайся здесь, сохни, вскипяти горячей воды, шприцы на всякий случай и упакуй вещи.

— Да вы же все собрали.

— Ты свои собери, чтобы все было готово к отъезду.

Она подошла ко мне. Не обращая внимания на Мишаню и на мое смущение, крепко обняла и сказала, глядя в глаза:

— Это прозвучит банально, но тем не менее ты береги себя, ладно? Мне без тебя будет очень плохо. Я останусь совсем одна на этой огромной, пустой земле. Ты просто обязан вернуться. Понял?

И она поцеловала меня. Потом подошла к Мишане.