Чикатило. Явление зверя

Это был тот самый кабинет, в котором совсем недавно побывал Ковалев. Дубовые стенные панели, тяжелые портьеры, полированная столешница, портреты Андропова и Дзержинского на стене, телефоны на столе, среди которых пара правительственных «вертушек»… Хозяин у кабинета тоже остался тот же самый, только теперь это был не гостеприимный «дядя Володя», а хмурый генерал Сазонов, всесильный заместитель Министра внутренних дел СССР.

Генерал сидел за столом и что-то писал, создавая ощущение очень занятого человека. На вошедшего поднял взгляд и нехотя кивнул.

– А, товарищ полковник. Проходи, садись.

Кесаев прошел к столу, молча сел против замминистра.

– Чаю не предлагаю, некогда чаи распивать, – сухо заговорил генерал. – Что происходит, Тимур Русланович? Тебе ответственное дело поручили, столько времени прошло. Есть подозреваемые, улики. А дело в суд до сих пор не передано.

– Боюсь, вы неверно информированы, Владимир Панкратович, – осторожно начал следователь.

– Верно, – резко оборвал его Сазонов. – Я отчеты твои читал. И не только твои, – добавил он весомо, буровя Кесаева тяжелым взглядом.

– Все не так просто, товарищ генерал. Дело сложное. И материалов для передачи в суд пока недостаточно.

Генерал продолжал смотреть на Кесаева. Полковник не любил подобных «гляделок», но глаз не отвел, не такое выдерживал. Генерал же от этого пришел, кажется, в благодушное настроение. Усмехнулся даже:

– Ну, давай, рассказывай, что у вас там происходит.

И Кесаев принялся рассказывать, стараясь если не перетянуть замминистра на свою сторону, то хотя бы донести до него свою точку зрения. Если бы Тимур Русланович знал, что сейчас происходит в Ростове, сделать это было бы значительно проще.

* * *

А в Ростове в это время в кабинет Липягина доставили из СИЗО Шеина. Когда срочно вызванный из дома майор вошел в кабинет, Шеин в наручниках сидел за столом и мрачно смотрел на свои ботинки. Выглядел он усталым, будто протрезвел после недельного запоя.

– Гражданин Шеин, мне доложили, что у вас имеются новые показания по делу. – Липягин прошел к столу, сел напротив арестованного и посмотрел исподлобья. – Ну, и что ты там вспомнил такое срочное?

– Я хотел официально заявить… – не очень уверенно начал парень, посмотрел на портрет Андропова на стене, будто ища у него поддержки, и продолжил, тверже: – При товарище Андропове… официально заявить… Я никого не убивал, начальник. Это не я.

Липягин непонимающе посмотрел на Шеина, нахмурился. Тот сидел перед ним тихий и печальный. Майор привстал из-за стола, постепенно осознавая все возможные последствия услышанного, и с угрозой навис над Шеиным.

– Что значит… – грозно прорычал он. – Ты же добровольно!.. Ты же признательные показания…

– Это шутка была, – тоскливо проговорил Шеин, кажется, вовсе не испугавшийся гнева грозного майора. – Я домой хочу. Отпусти меня, начальник.

* * *

Был необычно пасмурный даже для осеннего Ростова вечер, какой-то ленинградский, сырой, туманный. Только что закончился дождь, и фонари отражались в многочисленных лужах. Витвицкий и Овсянникова вышли из театра, пошли по бульвару, неторопливо беседуя. Витвицкий украдкой поглядывал на свою спутницу, та перехватила его взгляд, и мужчина, заметив это, смущенно отвел глаза. Овсянникова улыбнулась уголками губ – ей нравилась вот эта интеллигентная робость психолога, его деликатность и так редко встречающаяся в мужчинах тонкость понимания.

Они шли молча, каждый думая о своем и оба – друг о друге, но пауза в конечном итоге слишком затянулась.

– Как вам спектакль? – наконец спросила Овсянникова.

– Интересная постановка. С точки зрения психологии у Вампилова все очень достоверно.

– А вы и к искусству с точки зрения психологии подходите? – улыбнулась девушка, как бы вызывая Витвицкого на словесный поединок.

Витвицкий пожал плечами, вместо ответа спросил сам:

– А вам? Понравилось?

Неожиданно Овсянникова задумалась, хотя вроде бы была готова ответить сразу.

– Если честно, не очень, – сказала она после паузы. – Мне у Вампилова «Старший сын» нравится. Фильм с Леоновым смотрели? Он какой-то светлый, и люди там хорошие. А эта «Утиная охота» и этот Зилов… Бр-р-р! Я таких зиловых по долгу службы постоянно наблюдаю.

– То есть ты на искусство тоже через призму своей работы смотришь? – неожиданно спросил Витвицкий. – Выходит, мы одинаковые.

Овсянникова остановилась, внимательно и серьезно посмотрела на спутника. Тот непонимающе моргнул, наконец понял, что ненавязчиво перешел на «ты», и смутился.

– Ой, простите, Ирина, я… не хотел тыкать… Оно как-то само вышло.

– Ничего, Виталий. Так даже лучше, – девушка опять улыбнулась, и Витвицкий улыбнулся в ответ.

– Тогда, может быть, перейдем на «ты»?

Овсянникова взяла Витвицкого под руку, и они продолжили свой вечерний променад по бульвару.

– А знаешь, как наш театр в народе называют? – спросила Ирина и, не дожидаясь ответа, сказала сама: – Трактор.

– Почему трактор?

– А ты здание хорошо рассмотрел? Оно на трактор похоже.

Капитан пожал плечами.

– Может быть… В Москве есть дом-корабль. И дом-многоножка.