Чикатило. Явление зверя

— Я навел справки, — снизошел до объяснения Тимур Русланович. — Следователь, который вел дело Закотновой, уволился из органов. Я узнал его адрес, хочу с ним поговорить.

— Не лучше было бы взять с собой для подобной беседы кого-то более опытного?

— Не лучше. Вы — психолог, следите за реакциями. И еще… — Кесаев вдруг резко остановился и в упор посмотрел на едва успевшего притормозить Витвицкого. — У вас удивительно идиотская манера задавать лишние вопросы, Виталий Иннокентьевич! Избавляйтесь от нее.

* * *

Ковалев пребывал в дурном настроении. Он сидел над раскрытой папкой с документами, сопоставлял факты, что-то выписывал в толстый солидный ежедневник, пытаясь свести разрозненные данные в стройную цепочку. Но цепочка не выстраивалась. Ковалев резко зачеркнул часть выписанного и раздраженно отшвырнул ручку.

В дверь постучали, заглянул Липягин.

— А, Эдик, — по-свойски приветствовал полковник. — Проходи, садись.

Липягин вошел, прикрыл за собой дверь и послушно прошествовал к столу.

— Ну что, как там наши «дураки»? — поинтересовался Ковалев.

— Паршиво, Семеныч. Жарков показания меняет каждый день. То рассказывает, как детей резал, то божится, что никого не трогал, пошутил просто, и грозится повеситься, если его домой не отпустят. Тарасюк заболел, температура тридцать девять, в больничке он.

— А Шеин? — еще больше помрачнел Ковалев.

— Шеин вообще в жесткий отказ ушел, — отмахнулся Липягин.

Полковник нервно забарабанил пальцами по раскрытому ежедневнику.

— Блядь! Ну ты что, первый день замужем, что ли?

— А что я? Я же не могу их заставить… — невинно начал Липягин и пристально посмотрел на начальство. — Или могу?

Ковалев поднялся из-за стола и принялся прохаживаться туда-сюда.

— Ты учти еще… — он остановился за спиной у Липягина, — убийства-то того… закончились.

— Так, а я о чем? — обернулся к начальству майор. — А москвичи не успокаиваются, суки!

— Вот именно! — Ковалев вернулся на место, но садиться не стал, уперся кулаками в столешницу. — Если бы не вся эта столичная пиздобратия, наши «дураки» под судом были бы, а мы с тобой дырочки под звездочки вертели бы. Так что давай, Эдик. Работай. Нам свой шанс упустить нельзя.

— Кстати про москвичей, — будто между делом припомнил Липягин. — Дело Закотновой помнишь?

— Ну? — насторожился Ковалев.

— Профессор его из архива затребовал, мне Лариса звонила. И Кесаев им заинтересовался, адрес Витьки Косачева запросил.

— Зачем? — не понял Ковалев. — Это же пять лет назад было, и там этот… Кравченко… — он вдруг посмотрел на мужчину, осененный догадкой. — Погоди, они что, хотят то убийство к нашим подцепить?

Майор пожал плечами:

— Мне не докладывали, само собой, но подозреваю, что да.

Полковник не сказал больше ни слова. Он стоял, уперев руки в стол, и молча играл желваками. На висках вздулись жилы, лицо налилось краской. Липягин испугался, как бы Ковалева не хватил удар, и удар случился — хозяин кабинета от души приложился кулаком по столу, да так, что с подпрыгнувшего телефона слетела трубка…

* * *

То осеннее утро 1977 года жители городка Шахты запомнили надолго. По их тихому Межевому переулку одна за другой проезжали милицейские машины, за ними — серый «уазик»-«буханка» с красным крестом и надписью «Спецмедслужба».

На заросшем ивами берегу издали были видны несколько человек, собравшихся вокруг тела Лены Закотновой. Оно было найдено в реке, рядом лежал портфель. Эксперт и фотограф склонились над трупом, рядом стояли оперативники и следователи. Чуть в стороне курили Липягин и старший лейтенант Виктор Косачев.

— Вить, давай ты здесь, а мы с участковым по соседним домам прошвырнемся. Может, кто-то что-то видел, — предложил Липягин, отбрасывая окурок.

Виктор кивнул, даже не глянув на коллегу. Он смотрел на ивы, воду, но взгляд его все время возвращался к истерзанному телу девочки, над которым хлопотал, щелкая затвором фотоаппарата, фотограф. Сигарета обожгла пальцы, но мужчина не заметил этого.

Эксперт закончил осмотр и описание повреждений, подошел к Виктору, достал пачку «Опала».

— Угостишь? — не глядя на него, спросил Виктор.

Фотограф молча протянул пачку. Виктор долго доставал сигареты — у обоих тряслись руки.

— Это собака? — спросил Виктор, наконец прикурив.

— Витя, какая собака? У нее глаза завязаны! Это…

— Погоди… — перебил с надеждой в голосе Виктор, — а может, она в жмурки играла с подружками? И тут собака напала…

— Да не собака это!! — закричал эксперт, размахивая руками. — Там ножевые, понимаешь? Это человек, Витя!

— Человек? — тихо переспросил старший лейтенант. — Нет, Володь, ты путаешь. Человек не может… такое… Человек не может…

Виктор выкинул недокуренную сигарету, провел ладонью по лицу, как будто пытаясь стереть с него какую-то невидимую липкую паутину. Посмотрел на руку. Провел по лицу еще раз, потом еще, еще…

— Витя, остановись, — эксперт тряхнул Виктора за плечо. — Витя!!!

Мужчина замер с поднятой рукой, посмотрел на фотографа так, словно увидел его впервые.

— Что?

— Приди в себя! — эксперт взял Виктора за руку, как маленького. — Пойдем, у меня в машине спирт есть. Выпьешь. Тебе — надо.