Чикатило. Зверь в клетке

— Ну и вопросы у вас, товарищ капитан. — Директор первым справился с чувствами.

— У нас психов нет, — сказала кадровичка с такой обидой, будто речь шла о ее родных детях.

— Не психов, — поправился Виталий Иннокентьевич.

— Говорю же, — сердито отозвалась Вера Михайловна. — Не, бывают такие, которые за воротник закладывают и по пьяни бузят. Вон Потапов по пьянке в милицию попал недели две назад. Но только это не на работе. Что они там в свой законный выходной делают — не мое дело. А так у нас все сотрудники нормальные.

— Вы уверены?

Кадровичка фыркнула и кивнула на шкаф.

— Не верите, проверяйте.

* * *

На кладбище Чикатило вернулся к вечеру, когда спала дневная жара. Нашедшие здесь последнее успокоение родственники жены его не интересовали, он шел в противоположную от могилы Одначевых сторону, в дальнюю часть нового кладбища, туда, где у самого забора оставались еще свободные участки. Тут не было пока ни могил, ни памятников, ни оградок, но участки уже разметили.

Андрей Романович направился к тому, возле которого росло высокое раскидистое дерево. Шаг его замедлился, глаза сделались пустыми. Чикатило остановился и какое-то время стоял не шевелясь, глядя на клочок земли рядом с могилами. Затем он медленно, будто пытаясь распробовать ощущение от каждого движения, опустился на колени, лег под деревом и растянулся на земле, примеряясь к месту.

Над головой шелестели на ветру листья дерева, сквозь ветви пробивались лучи заходящего солнца. Но умиротворение не пришло, у Чикатило снова, как днем, неприятно сморщилось лицо.

Он резко встал, оглядел могилы, бросил взгляд на клочок земли под деревом и, словно решив что-то для себя, быстро пошел прочь.

* * *

— Где вы были восьмого марта этого года?

— Я извиняюсь, вы на календарь смотрели? Я, товарищ капитан, дневник не веду, и память у меня самая обыкновенная, что было несколько месяцев назад, не помню, — говорил крепко сложенный мужик лет сорока с наколкой «Север» на правой руке.

Витвицкий устало помял виски пальцами. За день перед ним прошли десятки таких мужиков, похожих друг на друга и отвечающих примерно то же самое на одни и те же вопросы.

— По нашим данным, в этот период вы ездили в Шахты, — сообщал капитан другому дальнобойщику, здоровяку с суровыми чертами лица и серебристыми от седины висками.

— Может, и ездил, — нехотя отвечал тот. — Что я, помню, что ли? Вы по путевым листам сверьтесь, так вернее будет.

Личные дела, заинтересовавшие Виталия Иннокентьевича, разделились на две стопки. В одной лежали папки с анкетными данными уже опрошенных, в другой оставались анкеты тех, с кем он еще не успел побеседовать. Первая стопка росла, вторая редела. Только проку от этого по-прежнему не было.

— Пассажиров по дороге брали? — в который уже раз задавал вопрос Витвицкий.

— Какие пассажиры? По инструкции на маршруте пассажиры не положены, — с легким акцентом отвечал водитель.

Менялись люди, менялись лица, не менялись только вопросы и ответы.

— А если девушка на трассе проголосует?

— И что с того? Я женат. На хрена мне на трассе девушки? — это был стандартный ответ.

Впрочем, иногда случались сюрпризы:

— Ну, вообще, бывает, конечно. За всеми грешки водятся, — неожиданно разоткровенничался темноволосый мужчина — уроженец братской республики. — Особенно когда на дальние расстояния. У нас же большей частью молодые мужики работают. Когда несколько дней кряду за баранкой, хочется походить, полежать, пожрать и, простите, это… баллоны слить.

— Со случайной попутчицей? — уточнил капитан.

— Почему случайной? Ты, командир, як дитятя. Это ж трасса. Там таких попутчиц… Они этим делом промышляют, деньгу зарабатывают.

Витвицкий снял очки и снова потер виски.

— Ну я пойду? — осторожно спросил сидящий напротив дальнобойщик.

Виталий устало посмотрел на мужчину. За окном густели сумерки, а в кабинете стало уже совсем темно.

— Да, — кивнул капитан. — Да, конечно. Спасибо.

Дальнобойщик встал и поспешно вышел. Витвицкий закрыл очередное личное дело. Опять мимо.

* * *

Кладбище манило его теперь как магнитом. Чикатило вернулся сюда с лопатой уже почти в темноте. В густеющих сумерках серая тень его, двигающаяся между могил, почти сливалась с пейзажем. Шаги еле слышно шелестели по дорожке.

Добравшись до знакомого дерева у дальнего забора, Чикатило остановился и заозирался по сторонам. Но предосторожности оказались напрасными: на кладбище в это время никого не было, тем более в этой части.

Воткнув лопату в землю, он положил под дерево портфель, сверху аккуратно примостил свернутый плащ, шляпу, затем засучил рукава, поплевал на ладони и принялся копать.

Работал он долго, основательно. Движения были четкими, выверенными, и усталости он, казалось, не знал вовсе. К середине ночи у забора под деревом образовалась неровная, выкопанная неумелой рукой могила, больше похожая на глубокую продолговатую яму, доходящую человеку среднего роста до плеча. Чикатило выбрался из ямы, ткнул в землю лопату, достал платок и вытер руки. После чего окинул плоды своих трудов оценивающим взглядом.