Чингисхан

УПРОЧЕНИЕ ВЛАСТИ

Одна из первых мер, предпринятых Тэмуджином для упрочения своей власти, имеет целью признать его новым собеседником в многоголосом концерте монгольских народов. Он посылает своих представителей к царю Тогрилу, своему бывшему покровителю, чтобы те сообщили ему об избрании на ханство их хозяина. Но ответ короля краток, он не прислал Тэмуджину никакого подарка. Понял ли он уже, что орленок, которого он когда-то учил летать, стал орлом? Или он считал, что новый вождь, собравший под своими знаменами всего несколько монгольских племен, — это не такое уж событие?

Когда посланцы Тэмуджина прибыли, чтобы восстановить добрососедские связи с Джамукой и его союзниками, дипломатические отношения также приняли двусмысленный характер. Тэмуджин поспешно покинул своего друга, и можно представить себе, какая горькая и глубокая обида осталась у того в душе, тем более, что многие тысячи людей последовали за его соперником. Джамука и бровью не повел при известии об избрании хана. Однако он упрекал князей Алтана и Кучара в том, что они повели себя как предатели, что и послужило причиной разрыва между двумя anda: «Алтан и Кучар, вы оба между anda Тэмуджином и мной, почему, пронзив грудь anda и раня его справа и слева, вы разлучили нас?.. А теперь какую мысль затаили вы, сделав его qan? Алтан, Кучар, вы оба, вспомните, какие слова вы произнесли, и верните мир душе anda. Завязав дружбу с моим anda, хотя бы служите ему хорошо». Джамука больше всего сожалеет о потерянной дружбе; он не осуждает бегство своего бывшего друга, который в его глазах стал жертвой заговора.

«Не может быть двух медведей в одной берлоге», — утверждает монгольская пословица. И в самом деле, из-за банального угона лошадей степь вскоре вспыхивает огнем. Один из близких Джамуки, укравший лошадей у Тэмуджина, убит людьми последнего.

Если верить хронике, Джамука мобилизовал тридцать тысяч всадников, чтобы отомстить за это убийство! Первый бой между Тэмуджином и Джамукой произошел у горы Гурелгу, в живописной долине Далан-Балжут (Семьдесят Болот). Тэмуджин имел перевес, но отвел свои войска в порядке и укрепился с равными силами в ущелье. Придя в бешенство от того, что дал ему ускользнуть, Джамука подверг семьдесят пленных врагов жестокой пытке, несомненно пришедшей из Китая: связанных пленников бросили в огромные котлы и варили живьем, пока их крики не затихли в клубах пара. Один из вождей был обезглавлен; его труп, привязанный к хвосту коня Джамуки, был чудовищно изувечен. Однако эта победа Джамуки не повредила престижу его противника. Целые роды, уруты, мангуты, хонхотаты и еще много других — уходят от Джамуки и присоединяются к новому хану.

В этом ужасном поединке двух волевых фигур, который разыгрался на опушке сибирской тайги, многие монгольские кланы почувствовали, куда ветер дует. Однако, если хану и удалось вновь объединить племена, было еще далеко до того, чтобы единство или хотя бы дисциплина, воцарилась среди этих кочевников, признавших власть Тэмуджина. Независимость родов, их ярко выраженная склонность к грабежу, восполнявшему ненадежный прирост поголовья и губительные последствия падежа скота, кровная месть и ссоры постоянно мешали любой попытке создать какую бы то ни было конфедерацию.

Нравы были суровыми, и кочевники повиновались прежде всего силе и суевериям. Жестокость уживалась с чувствительностью, за вспышками гнева следовали угрызения совести. Мужчины не привыкли сдерживаться; драки и убийства вспыхивали по самому пустячному поводу. Хроника сообщает о том, как во время одного из пиров, на которых обильная еда сопровождается кутежом, знатные дамы разразились бранью, а затем побили виночерпия за то, что он посмел поднести им питье после того, как подал наложнице. Во время пира сводный брат хана застиг вора, а тот нанес ему саблей удар. Ссоры злобных мегер, драки конюхов, кровавые сведения счетов между пьяными пастухами — такие сцены разыгрывались постоянно в этом неотесанном обществе, которому искусство владения дубиной было знакомо лучше, чем умение вести себя за столом.