Чингисхан

Поведение Джамуки во время боя еще раз вызывает удивление: когда Тогрил предлагает ему бросить их войска на общий лобовой приступ, он отказывается. И не только отказывается, он отправляет к Тэмуджину гонцов, чтобы предупредить его о действиях Тогрила и его союзников. Здесь нужно отметить бесспорные тактические способности Тэмуджина. Он никогда не предпринимает отчаянных действий, атак, безумных или стоящих слишком много жизней. Напротив, он проявляет осторожность, умеет отступить, оказавшись в слабой позиции, отдать приказ войскам отойти на лучшие позиции, когда им грозит опасность. Вся тактика хана в этом: бурно атаковать, когда условия благоприятны, но отхoдить и оставлять позиции, когда натиск врага слишком силен. Тэмуджин бережет свои войска и понимает, что иногда необходимо «натянуть тетиву, не выпуская стрелы».

Во время боя хан узнает, что многих офицеров нет на перекличке. Среди них Боорчу, Борогул и его собственный сын Угедей. Тэмуджин, отступив на защищенные позиции, посылает назад разведчиков, чтобы разыскать следы недостающих командиров. Переворачивают тела, оставленные в траве, вытоптанной копытами лошадей. Все напрасно. «Сокровенное сказание» пишет, как Тэмуджин сходит с ума от горя, бьет себя по груди кулаками, призывая небо в свидетели своего отчаяния. Потом вдруг появляется горстка всадников. Среди них на вьючной лошади Боорчу, чей конь был убит, и немного позади Борогул и Угедей. Угедей тяжело ранен в шею стрелой, потерял много крови, но товарищ сумел его довезти. К нему бросаются на помощь, Тэмуджин мечом, раскаленным добела на огне, сам прижигает рану сына. И в присутствии командиров хан плачет над своим вновь обретенным сыном.

Видя усталость своих людей, Тэмуджин решает отступить. Войска кераитов не в лучшем состоянии. Закончены демонстрация силы, вызовы, призывы к мести. Тогрил с сыном спорят о причинах своего поражения; горечь сменяется усталостью несмотря на то, что один из кераитских полководцев, кипучий Ачик-Ширун, бросает в лицо своему вождю: «Пойдем на них и вскоре подберем их как навоз!»

В сопровождении нескольких тысяч человек, еще боеспособных, Тэмуджин спускается к реке Хал ха по направлению к озеру Буйр. Воины, у которых не осталось больше запасов еды в повозках, должны организовать облавную охоту, чтобы затравить дичь; во время этой охоты Куюл-дар, один из преданных хану людей, умирает от истощения. Тогда Тэмуджин делит своих людей на две группы и приходит на земли онгхиратов, родного племени его жены Бортэ. Он в тот же час отправляет гонцов в эти племена, чтобы те приютили его отступающую армию. Из боязни репрессий, из приспособленчества или верности хозяева хлопочут и предоставляют в распоряжение Тэмуджина необходимые запасы еды и топлива.

Хан дает время перевязать раны своим войскам, сильно потрепанным в боях с кераитами. В этих далеких юртах он впервые столкнется с коротким «переходом через пустыню».

ЖАЛОБА ХАНА

В «Сокровенном сказании» немного страниц, посвященных чувствам главных действующих лиц. И однако, прервав прославление монгольских героев, хроника пишет о вещах, позволяющих угадать сложность Тэмуджина, который кажется человеком из металла. Тэмуджин мог плакать, когда жизнь собственного сына была в опасности, но тогда речь шла о ране, полученной в пылу сражения. Здесь, в убежище, которое он нашел между озерами Буйр и Далай, Тэмуджина охватило отчаяние. Под неуязвимостью героя скрывается чувство бессилия, подавленности. Железный человек, оказывается, тоже может быть слабым!

Долгая жалоба хана обращена к врагу в такой же степени, как и к вражде. Летописец «Сокровенного сказания» передал ее с особым лиризмом, что заставляет думать, что этот эпизод предназначался для чтения вслух. Перс Раши-даддин и китайские летописцы оставили нам не во всем совпадающие версии этого события.

Из глубины своего убежища Тэмуджин шлет двоих посланников, чтобы сообщить Тогрилу о своем глубоком разочаровании в человеке, которого он посмел называть своим приемным отцом. И несмотря на досаду и горечь в его упреках нет и тени угрозы. В длинном перечне его претензий чувствуется негодование, но особенно — разочарование непостоянством кераита. Для хана — это свидетельство влияния какой-то пагубной силы, которая одна только могла нарушить верность союзу. «Хан, отец мой, — с грустью говорит Тэмуджин, — не подстрекательство ли это какого-то влиятельного человека, не побудил ли тебя к этому кто-то, идущий наперекор? Хан, отец мой…. разве мы не условились об этом: «Если зубастая змея будет настраивать нас друг против друга, мы не поддадимся ее воздействию; мы поверим только тому, что сами проверим собственными зубами и собственным ртом?» Разве мы не договорились об этом?»