Чингисхан

Последняя опора китайского треножника охватывала территорию всего южного Китая, за исключением отрогов Сычуаньских гор, Гуйчжоу и Юньнани, где этнические меньшинства и народности тай сдерживали китайскую экспансию. Лишенная своей северной части, управляемая принцем, бежавшим от захватчиков рузгенов, китайская империя Сун занимала территорию южнее бассейнов реки Хуай и Желтой реки в ее низовьях. Это был Китай поливного рисоводства, в противоположность Северному Китаю, жившему пшеницей и просом. Политический строй и культура достигли там уровня, практически неизвестного в то время ни в одной стране мира. Китай в эпоху Сун вошел в совершенно новую фазу, далеко уводившую его от феодоализма, который он знал на протяжении многих веков.

Эта мутация китайского общества в эпоху Сун влечет за собой радикальную трансформацию: если конфуцианская правящая бюрократия продолжает держаться на должном расстоянии от купечества, деятельность последнего, его дух предпринимательства и вскоре его богатство постепенно приближают его к командным рычагам экономики и, следовательно, к политической власти. Но этот новый класс посредников, порожденный торговлей, всплывает на поверхность постепенно: он еще не контролирует, как в Италии или Северной Европе, такие образования, как «свободные города» или «коммуны», так как Китай проводит политику государственного регулирования экономики. Бесспорно, Китай эпохи Сун переживает период бурного развития — результат технических нововведений и недавних великих научных открытий: компаса, книгопечатания и пороха (мореплавание, картография, артиллерия и так далее).

Ввиду благоприятной политической ситуации, относительно мирной, экономический взлет сопровождался быстрым ростом населения: по данным демографов, в 1125 году Китай эпохи Сун насчитывает около 60 миллионов жителей. На следующий день после того, как Бянжинг (Кайфын) попал в руки захватчиков-рузгенов, а где-то в далеком стойбище родился Чингисхан, в новой китайской столице Ханчжоу число жителей превысило уже 500 000 душ! «Это самый большой город в мире», — пишет на пороге XIII века Одорик де Порденоне. — Говорят, что у него сто миль в окружности и внутри этого огромного круга нет свободного пространства, на котором не жили бы люди… У него двенадцать главных ворот, и за их пределами — большие города, больше Венеции». Сто лет спустя, когда Марко Поло посетит его, число жителей города достигнет фантастической для того времени цифры в один миллион, а уличное движение поразит венецианца:

«Итак, по этому проспекту «Императорский путь» постоянно движутся — в одну сторону и в другую — длинные закрытые кареты с драпировками и диванными подушками, способные вместить шесть человек; их нанимают на день дамы и господа, желающие поехать отдохнуть или развлечься. И в любое время бесконечная вереница карет движется вдоль проспекта, посреди мостовой, чтобы отвезти горожан в сады, где их встречают служители и усаживают в тени деревьев, специально для этого устроенной; там они развлекаются целый день в обществе своих дам и с наступлением вечера возвращаются домой в этих же каретах».

Ханчжоу на берегу реки Янцзы характеризуется новой вырисовывающейся городской цивилизацией. В этой гигантской метрополии существует десять прекрасно оборудованных рынков, уже есть деревянные здания, возвышающиеся над скромными мастерскими ремесленников, народные театры, кабаре и многолюдные дома терпимости, одинаково популярные у купцов и чиновников, лодочников и носильщиков, не считая воров, нищих и всевозможных «людей дна». На подступах к рынкам, у входа на мосты, переброшенные через каналы, у культовых сооружений — кишит китайский город: бродячие торговцы, разносчики, продающие пельмени или сласти для клиентуры из самых скромных слоев, предсказатели судьбы, акробаты, люди, подражающие голосам птиц, и собирающие зевак певицы, настоящие или безголосые, балаганы, зазывающие праздношатающихся. В этом огромном многоголосом концерте, каким является жизнь китайского города, все продается, все покупается. Из порта отходят сампаны[18], развозящие продукты вдоль побережья, в то время как джонки дальнего плавания с грузом пряностей, шелка или чая, способные принять на борт до 600 пассажиров, отправляются в далекие порты — японские, филиппинские, малайские, индийские, средневосточные, даже мадагаскарские или африканские.

Императорскому Китаю, отмеченному значительным ростом экономики и торговли, порождающему развитие городской «буржуазии», свойственна также насыщенная духовная жизнь. Дискуссии между эрудитами, споры, оживляющие сборища образованных чиновников, посвящены политике, истории, археологии, литературе и живописи.