Чингисхан. Демон Востока

Сестра императора, Элия Пульхерия, не проявила к консулу вроде как союзного государства никакого интереса, лишь скользнула по нему взглядом и только. Она, в отличие от царствующего брата, знает, что Аэций пришёл просить и уговаривать и переговорная позиция у него слабая.

— Я прибыл с дарами, благочестивый доминус, — поклонился Флавий Аэций, после чего подал знак.

В тронный зал начали заносить сундуки и мешки, что обыденно, но в конце всех удивил очень большой ящик, длинной в два пасса, а шириной в один пасс, покрытый плотной тканью.

— Это трофеи, взятые мною во время Мавританской кампании, доминус, — вновь поклонился консул. — Золотые драгоценности, слоновая кость, экзотические камни, а также…

Он сделал знак и с большого ящика сдёрнули ткань. Это оказался не ящик, а клетка, в которой сидел настоящий лев. Сравнительно яркий свет, входящий в тронный зал через витражи, разбудил спавшего льва и вынудил его недовольно рыкнуть.

— Африканский лев, доминус, — заулыбался консул, увидев поражённое лицо императора. — Мои легионеры с трудом опутали его сетями, он очень силён и дик. Полагаю, он станет отличным дополнением твоей коллекции экзотических зверей…

Феодосий II с неподдельным восторгом рассматривал льва, ошалевшего от такого большого числа людей вокруг. Это значило, что куриоси западного консула не зря едят свой хлеб и находятся достаточно близко к императорскому двору.

— Это отличный подарок! — воскликнул император. — Мне, как раз, не хватало настоящего африканского льва! Правду ли говорят, что ты сумел разбить великую армию мавров?

— Их было около сорока тысяч, доминус, — ответил консул. — Битва была тяжёлой, но наши легионеры показали варварам, почему именно Рим властвовал и будет властвовать тысячи лет…

Сведения о состоявшейся битве за юг Африки дошли до Константинополя во всех подробностях. Восточный консул был озадачен, потому что не знал, что Флавий Гонорий способен взяться за ум и начать приближать к себе толковых людей. После убийства Стилихона, который пусть и сильно не нравился Флавию Антемию, но был очень талантливым управленцем и полководцем, было принято считать, что с Западной Римской империей всё кончено.

И тут появляется этот Аэций, приблизившийся к императору через отца, магистра конницы Гауденция, после чего Флавий Гонорий бежит из Равенны в Карфаген, где неожиданно крепит власть и начинает собирать легионы.

Говорят, что западный консул оказал давление на наместников в Иберии, на Западных островах, а также в обеих мавританских провинциях, причём кое-где угрожал применением военной силы, поэтому власть императора стала крепче, чем была когда-либо и к Карфагену начали стягиваться легионы лимитанеи и даже пары комитатов.

Помимо этого, на базе каструма Гемеллы, на восточном краю Африканского фоссатума,[72] западный консул воссоздал три легиона — V-й легион «Алауда», VI-й легион «Феррата», а также XXII-й легион «Примигения». Эти легионы, при учреждении, не имели статуса комитатов или лимитанеи, потому что Аэций использовал готскую идею о возрождении легионов Старой империи.

Консул Западной Римской империи очень много обещал, мотивировал африканских римлян вступать в «старые» легионы, окружённые ореолом архаичной воинской славы, берущей начало ещё со времён Цезаря и Октавиана… Так или иначе, но Антемий уже знал, что Аэций обещал легионам, от имени императора, малую часть земель в Сельской Италии и существенную долю земель в Паннонии, когда она тоже будет возвращена. Нужно было чем-то перебить предложение готов, поэтому западный консул пошёл на отчаянный шаг. И, как говорят куриоси, это начинает работать.

Затем Аэций решил давнюю проблему Африки — разобрался с маврами. Десятки племён, начавшие страдать от учинённого легионами террора, собрали великую армию, чего не случалось вообще никогда. Аэций разворошил осиное гнездо, но сделал это целенаправленно, чтобы мавры собрали в одном месте всех лучших воинов. Благодаря незначительным затратам времени и ресурсов, консул сумел избежать бесперспективной ловли мавров по всей пустыне и уничтожил их в одном генеральном сражении.

Разгром был феноменальным, превосходящим некоторые победы одного очень пакостливого гота, что плавно перетёк из инструмента для ослабления Запада в масштабную беду, маячащую на горизонте. Песчаную битву, как её окрестили в народной молве, не сравнить с разгромом визиготов или битвой против гуннов, но победа римского оружия вышла впечатляющей и получила широчайшее обсуждение в обеих империях. Кто-то даже называет Флавия Аэция истинным римлянином…

Самое главное — победа была достигнута парой комитатских легионов и шестью легионами лимитанеи. Высока вероятность, что Аэций приведёт хорошо показавшие себя лимитанские легионы в статус псевдокомитатов, но это точно дело недалёкого будущего.

И вот, когда южные пределы в полной безопасности, для консула Флавия Аэция настало удачное время переговоров с Восточной империей.