Чингисхан и рождение современного мира

Хотя Чингисхан вновь прибыл на горячо любимую родину, он не смог там задержаться надолго, его звала новая война. Вероятно, он знал, что жить ему осталось недолго, и поэтому не хотел терять ни дня, а может быть, он просто отдавал себе отчет в том, что благосостояние его империи зависит от постоянных завоеваний. Если бы он остановился, раздоры внутри его семьи разорвали бы империю на части. Наверное, самой важной причиной послужило то, что его сторонники уже привыкли к постоянному притоку богатств. Они уже не удовлетворились бы простыми товарами своего детства. Чтобы удовлетворить этот растущий аппетит, Чингисхан должен был вновь отправляться в поход.

Он начал последнюю в своей жизни войну против тангутов, тех самых тангутов, которые стали его первыми иноземными противниками в 1207 году. Несмотря на то, что они изначально покорились монголам, Чингисхан затаил гнев на их хана, который отказался предоставить монголам войска для войны против Хорезма. Царь тангутов нагло ответил ему, что если Чингисхан не может победить Хорезм в одиночку, то ему нечего и вовсе идти на войну. Хотя Чингисхан и был взбешен, он сосредоточился сначала на первичной цели — завоевании Хорезма. Завершив ее, он вспомнил о тангутах. Когда он вновь двинул свои войска на юг, он практически наверняка планировал большую кампанию, в которой война против тангутов стала бы только началом. Вероятно, он хотел основать безопасную базу на территории тангутского царства, а затем нанести удар на юг — покорить Китай династии Сун, который так манил его войска, оставленные воевать в северном Китае.

Зимой 1226–1227 гг. во время перехода через пустыню Гоби Чингисхан остановился, чтобы поохотиться на диких лошадей. Он скакал на рыжеватом коне, который шарахнулся в сторону, когда на него бросились дикие лошади. Норовистый конь сбросил Чингисхана на землю. Несмотря на внутренние повреждения, усиливающуюся лихорадку и советы своей мудрой жены Есуй, Чингисхан отказался вернуться домой и продолжил поход против тангутов. Хотя его здоровье так и не выправилось, он все равно повел войну с тангутским царем, которого по странной иронии судьбы звали Бурхан, то есть «Бог». Он оказался тезкой священной горы Бурхан Халдун. Это имя было настолько свято для Чингисхана, что он приказал сменить царю имя, прежде чем казнить его.

Полгода спустя и всего за несколько дней до полной победы над тангутами Чингисхан умер. «Сокровенное сказание» четко указывает, что он умер в конце лета. Хотя «Сказание» подробно описывает каждого коня, на котором ездил хан, оно неожиданно сжато говорит о его смерти. Другие источники указывают, что когда смерть приблизилась к нему, его жена-татарка, Есуй, приготовила его тело к похоронам так же просто и скромно, как он жил. Слуги обмыли тело и облачили его в белые одежды, войлочные сапоги и шапку, затем завернули его в белое войлочное покрывало, наполненное сандалом, который должен был отогнать насекомых и придать телу приятный аромат. Они закрепили войлочный гроб тремя золотыми ремнями.

На третий день в сторону Монголии выступила процессия. Тело Великого Хана везли на простой повозке. Впереди несли Духовное Знамя Чингисхана, за ним следовали плакальщицы, а за ними женщина-шаман. Замыкал процессию конь с болтающейся уздой и пустым седлом Чингисхана.

Трудно сказать, какую память надеялся оставить после себя Чингисхан. Мы можем получить только косвенный намек на это в хронике, которую составил Минхадж аль-Сирадж Джузджани. Он именует Чингисхана «проклятым» и описывает его смерть, как сошествие в преисподнюю, но он же приводит разговор, якобы состоявшийся с неким имамом, который служил при дворе «мерзостного завоевателя». Сам имам хвастливо утверждал, что он заслужил стать одним из приближенных монгольского хана. Во время одной беседы Чингисхан якобы сказал: «Могучее имя останется в мире после меня».

С некоторой неуверенностью имам сказал Чингисхану, что тот убил уже столько людей, что может не остаться никого, кто помнил бы его имя. Хану не понравился ответ священнослужителя, и он сказал: «Видно, что ты ничего не понимаешь, и что мудрость твоя мала. Много в мире царей», — объяснил он этому ученому мужу. Он добавил, что в мире еще много народов и царств. Чингисхан уверенно заявил: «Они и поведают мою историю!»

Более убедительную информацию о самооценке Чингисхана в конце жизни мы находим в одном письме. Чингисхан написал его некоему китайскому монаху-даосу, копию текста составил один из его учеников. В отличие от «Сокровенного сказания», которое описывает только события и сказанные слова, это письмо — единственное свидетельство размышлений Чингисхана о самом себе и своем месте в мире. Хотя это письмо доступно нам только в переводе на классический китайский язык, который был сделан, несомненно, кем-то из киданей, странствующих вместе с монгольским двором, чувства и принципы Чингисхана довольно ясно отражаются в этом документе.