Чингисхан и рождение современного мира

В противоположность этим слухам, первый воин-монгол, которого захватили на своих границах найманы, ехал на такой худой лошадке и в таком примитивном седле, что они посылали эту лошадь и седло из лагеря в лагерь, чтобы все они посмеялись и увидели, во что превратились монголы. Тэмуджин ответил на это еще одной хитростью. Поскольку численное преимущество было на стороне найманов, он приказал каждому из своих воинов разжигать по пять костров по ночам на холмах, где встала лагерем его армия. Издали маленькое войско казалось огромным, поскольку костров у них «было больше, чем звезд небесных».

Последняя битва за власть над всей Монголией произошла в 1204, году Крысы по восточному календарю, на расстоянии почти трех сотен миль от горы Бурхан Халдун. В предшествующие решительному бою дни, Тэмуджин часто испытывал свою новую систему организации армии. Вместо того, чтобы ввязаться в открытый бой с превосходящими силами найманов, он изводил их внезапными и быстрыми атаками. Он построил своих воинов в боевой порядок, который назывался «перекати-поле», и нанес удар за час до рассвета. Вместо того, чтобы бросать в бой большие подразделения, Тэмуджин приказал небольшим арбанам рассредоточиться и, незаметно приблизившись к противнику в предрассветной тьме, нападать с разных сторон. Такая тактика не позволяла врагу ни оценить число нападавших, ни дать им организованный отпор с какой-то одной стороны лагеря. Нанеся молниеносный удар и сколь возможно более серьезный урон противнику, арбаны так же быстро отступали в разные стороны, не давая врагу времени опомниться или организовать погоню.

После нескольких таких атак Тэмуджин построил воинов в боевой порядок, который назывался «озеро». Войска растягивались длинной цепью, передний ряд выпускал во врага стрелы залпом и тут же отходил назад, давая место следующей волне. Подобно прибою они накатывались на позиции противника, нанося удар и тут же исчезая в темноте. Отступившие пристраивались в заднюю часть колонны и формировали новую «волну». Такая тактика вынудила найманов растянуться в длинную цепь, чтобы защищаться от широких «волн». Как только их войска растянулись достаточно широко, Тэмуджин перешел к третьей части своего плана. Он перегруппировал отряды в боевой порядок, который назывался «шило», где воины вытраивались узким, но чрезвычайно глубоким строем, что позволяло сосредоточить всю силу удара в одной точке и прорваться через растянутые ряды найманов.

Эта метода ведения боя, как минимум частично, является сплавом старинных военных приемов и хитростей с теми, которые использовали монгольские охотники в лесах. В тоже время, полная неспособность сильной армии врага как-то противостоять такой форме ведения войны указывает, что Тэмуджин внес в нее достаточного много нового, чтобы считать ее его изобретением. Тэмуджин создал совершенно новый тип армии степи, изобрел для него уникальные боевые стратегии и тактические приемы и, что важнее всего, установил в армии строгую дисциплину. Если раньше кочевники бросались в бой, как толпа дикарей, теперь они шли в четких боевых порядках. Тэмуджин ввел определенный набор приемов, которыми должен был в совершенстве владеть каждый член его армии. Среди монголов ходила поговорка: «Если он пошлет меня в огонь и в воду, я пойду. За него — пойду». Эта поговорка отражает не идеал, а реальность того времени и новой формы степной войны. В такой ситуации дни найманов были сочтены.

Монголы получили серьезное преимущество, но Тэмуджин не спешил и не бросился к победе сломя голову. В ночь, за которой, как все думали, должна была последовать решающая битва, он сказал своим воинам крепко и спокойно спать. С другой стороны, найманы, которые оказались отрезаны от своих линий снабжения, растеряны и подавлены, стали один за другим пытаться бежать в ночной темноте. Солдаты Тэмуджина не преследовали их. Ночь выдалась темной, единственным путем к отступлению для найманов был крутой склон близлежащей горы. В темноте люди и кони оступались и падали в глубокие расселины. По словам «Сокровенного сказания» их тела скопились у подножия горы, как «куча гнилых бревен».