Чингисхан как полководец и его наследие

Сводя вместе все, что известно относительно военного устройства империи Чингисхана и тех начал, на которых была устроена его армия, нельзя не прийти к заключению — даже совершенно независимо от оценки таланта его верховного вождя как полководца и организатора — о крайней ошибочности довольно распространенного взгляда, будто походы монголов были не кампаниями организованной вооруженной системы, а хаотическими переселениями кочевых народных масс, которые при встречах с войсками культурных противников сокрушали их своим подавляющим многолюдством. Мы уже видели, что во время военных походов монголов «народные массы» оставались преспокойно на своих местах и что победы одерживались не этими массами, а регулярной армией, которая обыкновенно уступала своему противнику в численности. Можно с уверенностью сказать, что, например, в Китайском (Цзиньском) и Среднеазиатском походах, которые будут подробнее рассмотрены в следующих главах, Чингисхан имел против себя не менее чем двойные неприятельские силы[135]. Вообще монголов было чрезвычайно мало по отношению к населению завоеванных ими стран — по современным данным пять миллионов первых на около 600 миллионов всех их бывших подданных в Азии. В армии, выступившей в поход в Европу, чистых монголов было около 1/3 общего состава как основное ядро[136]. Военное искусство в высших своих достижениях в ХШ в. было на стороне монголов, почему в их победоносном шествии по Азии и Европе ни один народ не сумел остановить их, противопоставить им высшее, чем имели они.

«Если сопоставить великий заход в глубь неприятельского расположения армий Наполеона и армий не менее великого полководца Субэдэя, — пишет г-н Анисимов[137], — то мы должны признать за последним значительно большую проницательность и больший руководительский гений. И тот, и другой, ведя в разное время свои армии, были поставлены перед правильным разрешением вопросов тыла, связи и снабжения своих полчищ. Но только Наполеон не сумел справиться с этой задачей и погиб в снегах России, а Субэдэй разрешал ее во всех случаях оторванности на тысячи верст от сердцевины тыла. В прошлом, покрытом столетиями, как и в значительно позднейшее время при затевавшихся больших и дальних войнах в первую голову ставился вопрос о продовольствии армий. Этот вопрос в конных армиях монголов (свыше 150 тысяч коней) осложнялся до крайности. Легкая монгольская кавалерия не могла тащить за собой громоздкие обозы, всегда стесняющие движение, и поневоле должна была изыскать выход из этого положения. Еще Юлий Цезарь, завоевывая Галлию, сказал, что „война должна питать войну“ и что „захват богатой области не только не отягощает бюджета завоевателя, но и создает ему материальную базу для последующих войн“».

Совершенно самостоятельно к такому же взгляду на войну пришли Чингисхан и его полководцы; они смотрели на войну как на доходное дело, расширение базиса и накопление сил — в этом была основа их стратегии. Китайский средневековый писатель указывает как на главный признак, определяющий хорошего полководца, умение содержать армию за счет противника… Монгольская стратегия в длительности наступления и в захвате большого пространства видела элемент силы[138], источник пополнения войск и запасов снабжения. Чем больше продвигался в Азию наступающий, тем больше захватывал он стад и других движимых богатств. Кроме того, побежденные вливались в ряды победителей, где быстро ассимилировались, увеличивая силу победителя.

Монгольское наступление представляло снежную лавину, нарастающую с каждым шагом движения. Около двух третей армии Батыя составляли тюркские племена, кочевавшие к востоку от Волги; при штурме крепостей и укрепленных городов монголы гнали перед собой пленных и мобилизованных неприятелей «как пушечное мясо». Монгольская стратегия при огромном масштабе расстояний и господстве преимущественно вьючного транспорта на «кораблях пустыни» — незаменимых для быстрых переходов за конницей через бездорожные степи, пустыни, реки без мостов и горы — не в силах была организовать правильный подвоз с тыла. Идея же переноса базирования на области, лежавшие впереди, являлась основной для Чингисхана. Монгольская конница всегда имела базу «при себе»… Необходимость довольствоваться преимущественно местными средствами налагала определенный отпечаток на монгольскую стратегию… Сплошь да рядом быстрота, стремительность и исчезновение их армии объяснялись прямой необходимостью быстрее достичь благоприятных пастбищ, где могли бы нагулять тела ослабевшие после прохождения голодных районов кони. Безусловно, избегалась затяжка боев и операций в таких местах, где отсутствуют кормовые средства.