Чингисхан: Покоритель Вселенной

Но иллюзий «Золотой царь» себе не строил, он понимал: столь дорого стоивший ему мир был только передышкой. Теперь, когда монголы научились штурмовать бастионы Великой стены, они могли вернуться в любой день и час. Пекин находился слишком близко от степи, и в июне 1214 года Алтан-хан его оставил, чтобы укрыться за Хуанхэ, в Кайфыне. Его подданные расценили это как дезертирство. Во время перехода часть цзиньских войск взбунтовалась, повернула обратно на север и присоединилась к монголам.

Чингисхан не мог упустить такого благоприятного случая и в 1215 году приказал своему ближайшему соратнику Мухали осадить Пекин. Сколь в предыдущем году Завоеватель был против нападения на огромный город, обороняемый мощным гарнизоном, столь же решительно он был настроен овладеть им теперь, когда в рядах врагов обозначился раскол, а часть защитников Пекина его покинула.

Здесь мы снова имеем дело с характерной чертой натуры Есугаева сына: благодаря своему здравомыслию он всегда умел отличить возможное от невозможного и никогда не предпринимал ничего, что ему казалось не по силам.

И в этот раз он не ошибся. В покинутом государем Пекине оставленные им вместо себя полководцы пребывали в полной растерянности. Один из них, по имени Ваньянь Фусин, от отчаяния покончил жизнь самоубийством. Другой сбежал вместе с семьей. А монголы, предводительствуемые, кстати, вражеским воеводой Минганем, перебежавшим к ним, без больших помех вошли в Пекин (май 1215 г.).

Пекин «Золотых царей» был далеко не столь велик, как нынешний. Он соответствовал современному Китай-городу, или Внешнему городу, то есть южной части Пекина наших дней. Тем не менее то была одна из величайших метрополий своего времени. Имея крепостную стену длиной в 43 километра, прорезанную дюжиной ворот, он включал в себя по сути четыре «города», которые монголам пришлось брать по отдельности.

Пару императорскому дворцу, возвышавшемуся в окрестностях нынешнего Дворца Неба, составлял Летний дворец, который исследователи ищут поблизости от современной Белой пагоды, близ «верхнего озера» сегодняшнего Императорского города. Площадь вокруг этой летней резиденции, ныне занятая Внутренним городом (бывшим Татарским городом), в ту пору являлась огромным парком, разбитым для увеселения императора.

Все это подверглось нещадному разрушению. Резня была такой, какую следовало ожидать. Монголы подпалили императорский дворец, и тот горел более месяца.

Спасавшийся от жары китайского лета на севере от Великой стены, на берегу озера Долон-нор, Чингисхан даже не соизволил взглянуть на свою добычу. Подобно всем монголам он не имел никакого понятия о ведении городского хозяйства и, по меньшей мере, в тот период своей жизни знал только то, что города нужно уничтожать, ни на что другое они негодны. Впрочем, он не забыл послать своих офицеров Онгура-бавурчи, Архай-Хасара и Шиги-хутуху забрать сокровища Алтан-ханов: золото, серебро, самоцветы и дорогие шелка. Это богатство сторожил военный чиновник Хадай, вовремя стакнувшийся с монголами. Он выехал навстречу Чингисовым посланцам, прихватив с собой в качестве личного подарка, долженствовавшего гарантировать ему их благорасположение, несколько тюков шитой золотом узорчатой ткани, которая в свое время привела в восторг Марко Поло. Онгур и Архай-Хасар презентами соблазнились, но Шиги-хутуху проявил неподкупность:

— Раньше эти вещи были ведь Алтан-хановы. А ныне — Чингисхановы. Как же ты смеешь, крадучись как вор, раздавать Чингисханово добро?

Когда офицеры возвратились, Темучжин, хорошо знавший своих людей, спросил, глядя им в глаза, что им подарил Хадай. Узнав все как было, он сделал строгий выговор Онгуру и Архаю и вознаградил Шиги-хутуху одной из своих знаменитых похвал:

— Ты держишь в мыслях своих великую Ясу-Еке-Йосу… — сказал он воину. — Не ты ли, Шиги-хутуху, есть око смотрения моего и ухо слышания моего?

Чингисхан попытался до конца использовать падение Пекина, нанеся удар по новой столице «Золотого царя», Кайфыну, что в Хэнане.

Этот город был защищен Хуанхэ, переплыть которую монгольские конники не могли. Они предприняли попытку напасть на него с запада, со стороны Шаньси.

Зимой 1216/17 года монгольский полководец Самуха-баатур покинул Шаньси, предварительно разграбив древний Синган, «китайский Рим», и напал на крепость Тунгуань, которая, стоя в месте слияния рек Вэй и Желтой, южнее излучины последней, в узкой долине, зажатой между Хуанхэ и горами Хуа-шан, преграждала захватчикам подступы к Хэнаню.