Чингисхан. Повелитель страха

Делать нечего – иду, но безо всякого удовольствия. Это на гражданке каждый стремится устроиться там, где надо поменьше работать. В армии – совсем другое дело. Тут люто ненавидят всех тех, кто тем или иным способом уклоняется от общей для всего подразделения участи. Сказали камни таскать – значит все таскают. Сказали шпалы разгружать – все разгружают. А писари, музыканты, всевозможные штабные и прочие свободные художники потом, вечером, в казарме, почти гарантировано отгребут люлей. Потому что не надо было высовываться, когда спрашивали: «Кто умеет писать плакатным пером?». Будь как все – и жить будешь нормально. Будь хуже всех в смысле дисциплины – станешь авторитетом. А если ты выбрал стезю активиста, не обижайся на дружный армейский коллектив, он тебя не примет. Ибо сказано: «кто не с нами – тот против нас…». Такая вот диалектика. Поэтому я, нога, за ногу бредя за Киверовым, уныло прошу его:

– Товарищ майор, может, я лучше как все? А вечером постреляем…

– А-атставить! – улыбается он в ответ. – Сбор камней не требует специальных навыков. А тебе практика нужна. Давай на рубеж!

Рубеж – это канавка, продолбленная в каменистой земле. Стрелять предстоит по закрепленным между валунами в нескольких сотнях метров дощатым крышкам от снарядных ящиков. Я не очень-то люблю АКМ – он тяжелый, с приличной отдачей, звук выстрела сильно бьет по ушам, а при стрельбе очередями автомат здорово уводит влево. Но выбора у меня нет. Вставляю рожок и начинаю стрелять одиночными. Киверов в бинокль наблюдает. Я, особо не мудрствуя, вгоняю пули точно в центры нарисованных на зеленом фоне белых кружков.

– Вот ты… умелец! Я думал, вас только из винтовок учат… – отняв бинокль от глаз, крутит головой майор. – А ну, давай короткими!

Перевожу флажок регулятора на автоматическую стрельбу и очередями по три патрона размочаливаю деревянные крышки мишеней в щепки.

– Та-ак, – задумчиво произносит Киверов. – Пожалуй, бруствер подождет. Грех не использовать такой случай. Рядовой Новиков!

– Я!

– Будешь ежедневно проводить практически инструктаж по стрельбе с личным составом. Начнем прямо сейчас. Вопросы?

– Есть инструктаж! – радостно ору я. – Вопросов нет, товарищ майор!

До обеда пацаны под моим чутким руководством осваивают азы нелегкой стрелковой науки. Они, конечно, все прошли через ДОСААФовские и армейские стрельбища, но это так, ширпотреб. Я учу их правильно дышать, правильно держать оружие, правильно брать прицел. Меня самого обучали этому десять с лишним лет, пришло время отдавать долги.

Лейтенант Чехов, послушав меня, притащил планшет и усадил Гришку Зайцев конспектировать – пригодится на будущее. Он прав – в военном училище такое не проходят.

Вечером в палатке сержант Пономарев объявляет всем:

– Новик – «золотой дух». Кто тронет – челюсть сломаю. Бляха, тебя особенно касается.

И поворачивает стриженую голову в мою сторону:

– А ты не борзей особо, понял? Я спецов уважаю. А козлов нет. Усек?

– Усек.

«Золотой дух» – это, конечно, здорово. Я, честно говоря, был уверен, что это такой армейский миф. Якобы, бывают в некоторых частях духи, которым старослужащие запрещают работать и вообще всячески опекают и поддерживают.

То, что меня короновали «золотым духом», в общем-то, понятно. Во-первых, я избавил весь взвод от тяжелой работы, во-вторых, моя наука на самом деле помогает выжить. Она нужна в бою. Все это понимают, даже ефрейтор Бляхин.

Проходит еще пара дней. Они похожи друг на друга и на все предыдущие. Небо, горы, камни, одни и те же рожи вокруг. Дважды приезжала водовозка. Водила рассказал: в Бамиане была стрельба. Гарнизон подняли по тревоге, а оказалась – у местных свадьба.

– Новиков! Завтра пойдешь на боевое, – говорит мне после обеда лейтенант Чехов. – Разведка донесла – большой караван идет.

Боевое дежурство совпадает с неприятным для всех событием – у нас на двое суток забирают первое отделение и один из двух БМД. В Бамианской долине проводится масштабная операция по выявлению душманов. Людей в гарнизоне не хватает и со всех точек и постов в округе понемногу берут бойцов для прочесывания близлежащих кишлаков.

Перед выходом меня инструктирует лично Киверов.

– У тебя второй номер должен быть, – говорит майор. – С рацией. Для связи и контроля ситуации. Но сам видишь – людей нет. Поэтому вот…

И он достает из ящика пистолет. Обычный офицерский Макаров.

– На, возьми.

– Зачем?

– Если со спины подкрадываться начнут, ты со своей бандурой развернуться не успеешь.

Против воли передергиваю плечами. Хреновая вырисовывается перспективка…

Инструктаж продолжается.

– Караван обычно состоит из десятка повозок, ишаков с мешками и людей. Человек тридцать, не меньше. По большей части эти люди идут на базар в Бамиан. Но иногда среди них могут быть басмачи.

– Кто? Почему басмачи? – удивляюсь я.

– А кто они, по-твоему? – в свою очередь спрашивает майор. – Басмачи после Гражданской войны за кордон целыми кишлаками уходили. Здесь вот они и осели. Тех, кто с красными воевали, конечно, мало уже осталось, но дети у них такие же. Русских они ненавидят.

– Ясно.