Чингисхан

Сначала это прозвучало как шутка, но по мере того, как накапливались данные и мы смогли произвести необходимые подсчеты, чтобы определить наиболее вероятное время и место зарождения потомства, оказалось, что это было самым оптимальным объяснением».

Доказательство правильности этой версии было получено, когда исследователи разметили место положения шестнадцати отобранных групп империи, созданной Чингисханом в начале тринадцатого столетия. Две группы легли совершенно «в яблочко». Одна из них, хазарейцы из Афганистана, обозначилась несколько за границей империи, но и это вполне вписывалось в общую картину, поскольку Чингис провел в Афганистане около года — в 1223–1224 годах перед возвращением обратно в Центральную Азию.

Вполне вероятно, что общим предком этих 16 миллионов мужчин был один из прямых предков Чингиса, ту же генетическую структуру могли иметь его братья. Во всяком случае, именно Чингис, и никто другой, между 1209-м и 1227 годом, годом его смерти, рассеял этот генетический материал по всему Северному Китаю и Центральной Азии. Во время военных походов красивые женщины составляли значительную часть боевых трофеев, и лучших старшие военачальники либо сами забирали себе, либо получали в подарок от подчиненных.

Чингис умело пользовался этим обычаем, таким образом он не только подтверждал свое верховенство, но и демонстрировал собственную щедрость, раздавая девушек лояльным командирам. Он не отличался распутством, но, конечно же, не был и аскетом, и за сорок лет, пока он создавал свою империю, через его ложе прошло много сотен девушек. Допустим, что, по самым скромным подсчетам, у него было 20 детей — а могли быть сотни, — и десять из них мальчики, и каждый унаследовал Y — хромосомы одной и той же структуры. Предположим, что у каждого из его сыновей, в свою очередь, было еще по двое сыновей. Удваивая число мужских потомков Чингиса за 30 поколений, приходишь к парадоксальному заключению, что такой подсчет выходит за рамки всякого разумного представления задолго до того, как он завершен. Через пять поколений, где-то к 1350 году, у Чингиса должно было бы быть, по самым тривиальным подсчетам, 320 потомков, но еще через пять, в 1450–1500 годах, их стало 10 000, а после 20 поколений эта цифра возросла до 10 миллионов, добавим еще 20 поколений и получим невообразимые миллиарды.

В таком случае вполне реально найти сегодня по этой генетической линии 16 миллионов потомков. Этот наш прародитель, должно быть, обладал поистине потрясающей репродуктивной способностью, чтобы оставить после себя такое потомство.

Большой соблазн объяснить это поразительными свойствами мутации, породившей человека с такими несравненными возможностями. Можно было бы подумать и о каком-то неистовом гене или фантастических свойствах сверх-производителя. Однако те гены, которые изучала данная группа исследователей, абсолютно нейтральные, они определяют всего-навсего пол человека. Поэтому следует искать влияние каких-то иных факторов, которые могли способствовать тому, чтобы Чингисова линия не угасла.

Как думает Крис Тайлер-Смит с соавторами, единственным таким фактором могла быть чисто политическая воля, распространявшаяся на самые дальние страны. Власть значила для Чингиса и его близких родственников то же, что значит для павлина его похожий на веер хвост. Статья заканчивается словами: «Полученные нами данные указывают на неизвестный до сих пор способ отбора, который существо вал в человеческой популяции и основывался на социальном влиянии». Социологам и светским репортерам знакомы сексуальные достижения необычайно сильных мужчин, но впервые мы видим, как такой подвигразвертывался на уровне эволюционного развития. Чингис оказывается самым мощным из всех мужчин-производителей.

В наше время модно искать поведению человека объяснения в хитросплетениях генетики. Однако здесь, наоборот, поведение объясняет генетику, и одновременно вместе они завязаны на личности, соединившей в себе недюжинные качества стратегического гения и умелого руководителя, безудержную энергию, железную хватку личности, чья звезда взошла и засияла в бескрайних монгольских степях около восьми с половиной веков тому назад.

Этой книгой я пытаюсь подвести черту под своим амбициозным желанием, которому исполнилось уже три десятилетия, мне тогда хотелось отправиться куда-нибудь по-настоящему далеко-далеко. Монголия в моем представлении находилась где-то на краю света, и дальше за ней уже ничего не было. Я принялся готовиться к путешествию, начал изучать монгольский язык, разыскивал книги про Чингисхана. Молодость прошла, и я вступил в средний возраст, и только тогда настала пора путешествий в поисках ответа на вопрос о том, какое влияние оказал Чингисхан на свой и на наш мир.