Чиновник для особых поручений

— С нашей профессией рассчитывать на рай, как минимум, легкомысленно, — усмехнулся Сизов. — Котёл со смолой или раскалённая сковородка — вот итог, достойный полицейского.

— А контрразведчика? — не унимался Вернер.

— Один чёрт, — отмахнулся опер. — Кстати, Сергей, чтоб вам за рулём не дремалось, просветите меня — чем ваша контрразведка тут занимается? Ну, шпионов ловите, неблагонадёжных выявляете.

— Первое, что надлежит сделать полицейскому, угодившему в военную контрразведку, — серьёзно сказал Мельников. — Это найти верёвку и присмотреть сук покрепче.

— Занимательно вы меня агитируете, — хмыкнул Стас. — Мне уже интересно, можно переходить к подробностям.

Подробности не заставили себя долго ждать. Оказалось, что военная контрразведка, как таковая, была создана в структуре Генерального Штаба только в 1903 году. До того с военным шпионажем боролись, ни шатко, ни валко и все, кому ни лень — полиция, жандармерия, армейские штабисты. А поскольку у всех этих структур и своих обязанностей было, как у сучки блох, то занимались этим так, от случая к случаю.

Новая структура начала свою деятельность довольно успешно, был арестован ряд лиц, в том числе офицеров, которые по приятельству или за вознаграждение передавали различные секретные сведения иностранным военным агентам [59]. Однако, вся деятельность разведочного отделения проходила в условиях всеобщей беспечности и бюрократии. Безопасность волновала чинуш не более, чем портовую шлюху нежелательная беременность.

— Кстати, дай Бог здоровья Петру Аркадьевичу, — искренне сказал Мельников, прервав своё печальное повествование. — В 1911 году Столыпин и «Положение» пробил, и ассигнование увеличил почти втрое, и штаты расширил.

— Кстати, — спросил Стас. — А как у вас оформляются следственные действия? Кто санкционирует?

— О, сразу чувствуется специалист, — хмыкнул Сергей. — А никто.

— В смысле — по законам военного времени? Когда говорят пушки, закон молчит? А документируете как?

— А никак, — засмеялся на заднем сиденье Иван Карлович.

— Не понял.

— А чего тут не понять, — Мельников аккуратно объехал сиротливо раскорячившуюся на обочине расстрелянную «Испано-Сюизу», на которой они совсем недавно выехали из Нойхаузена. — Мы вообще не имеем права задерживать или проводить обыски.

— О, как! — не удержался Стас. — И кто же это должен делать?

— При нашем обращении — полиция, жандармерия.

Голос капитана был мрачен.

— Да, чувствуется, кто-то позаботился, чтобы вам не было скучно, — откровенно почесал в затылке опер. — И вы меня хотите на всё это подписать?

— Ну, не всё так безнадёжно, — засмеялся Вернер. — Если у полиции и жандармерии нет времени заниматься нашими клиентами, то им, соответственно, и на нас самих так же начхать. И я их за это не осуждаю.

— Знаешь, у меня тоже камень в них кинуть рука как-то не поднимается, — вздохнул с облегчением Стас.

Бывал он в такой ситуации. В «лихие девяностые» молодые задорные реформаторы, под отеческим присмотром Горбатого решили, чтобы два раза не ходить, рыночную экономику и правовое государство строить одновременно. Ну, это примерно, как в одном загоне в одно время стричь овец и переучивать волков на вегетарианцев. Ежу понятно, как зашибись было волкам. Про овец и говорить нечего — кто уцелел, на всю жизнь запомнил.

А менты, как беспризорные пастухи, мотылялись между теми и этими. А поскольку, ввиду рождающегося в муках правового общества, волков закон защищал так же, как и овец, можно было только погрозить пальцем волку, грызущему барана. У баранов, правда, тоже было право охотиться на волков, но как-то не задалось. Так, что, удивить Стаса причудами законодательства было непросто. Плавали — знаем.

Он и сам потом не мог вспомнить — что его насторожило. Какой-то внутренний напряг, что возникает у побывавшего в разных переделках опера. Но именно это чувство, что что-то не так, их и спасло. Стас схватил Мельникова за плечо, когда на подъезде к Нойхаузену, впереди послышались глухие взрывы не то мин, не то снарядов.

— Стой!

— Что? — не понял тот, но послушно вдавил педаль тормоза.

— Нас тут двое суток не было. По идее, тут уже всё заканчивалось. Но, раз палят до сих пор, что-то, похоже, пошло не по плану.

Сизов открыл дверцу и выскользнул на дорогу, держа в руке Браунинг (Парабеллум сгинул во чреве военно-санитарного поезда). Он успел пройти несколько шагов, когда впереди зажёгся фонарь, и властный голос крикнул:

— Halt! Wer da [60]?

Что-то такое он и предчувствовал, а потому выстрелил сразу и, рухнув на дорогу, откатился в сторону. Загрохотали выстрелы, засверкали вспышки. Аккуратно выцелив, Стас плавно потянул спуск. Похоже, попал. Пригнувшись, он стал смещаться к машине.

— Кто? — раздался из темноты голос Ивана Карловича, судя по всему, пристроившегося у колеса.

— Свои!

— Фу, чёрт! Я ведь тебя чуть не пристрелил. Давай в машину!