- Сам выберусь, когда сочту нужным, а ты выполняй мой приказ.
Пригнувшись, я двинулся по чужому огороду. Возле своей будки лежала хозяйская собака. Недалеко от неё, уткнувшись лицом в нашу советскую землю, ногами к дороге распластался фашист. Получил несколько пуль в спину, вот и отдыхай. Чуть поодаль рядом друг с другом - один на боку, другой на спине развалились немцы - то ли убитые, то ли тяжелораненые. Я решил пройти тихо, тем более, что собака испуганно на меня смотрела и даже не пикнула. Стрелять, в лежащих, я не стал. Вдруг услышал из сарая детский плач, и у меня сложилось такое впечатление, что кто-то пытался закрыть малышу рот, чтобы тот не шумел. Погутарить сейчас с местными жителями, или потом с ними побалакать? Да, сначала надо выполнить боевое задание, а потом…
- Чё за дела, брат?- прошептал я неизвестно кому. И было чему удивляться. Фашистский танк пёр напролом по огородам, ломая плетни и подминая под себя садовые деревья и кустарники. За танком бежали пехотинцы. Ну и как тут можно выполнить просьбу товарища майора и не ввязаться в бой, если фашисты наступали. Их же должен кто-то остановить. И эта группа, атакующих, могла ударить в тыл нашим хлопцам. Нет. Этому не бывать. Я из гранатомёта остановил танк и метнулся в соседнее подворье. Немцы сосредоточили по мне, вернее, по тому месту, с которого я стрелял - шквальный автоматный огонь. Но МП-40 – пистолет-пулемёт, значит, и огонь был пистолетно-пулемётный. Пули могли раскрошить глиняные стены сарая и убить, находившихся там людей. Получится так, что из-за меня погибнут мирные жители этого села. Я из гранато- мёта выстрелил по кучке фашистов и, пригнувшись, побежал в направлении, указанном товарищем Тареевым.
Сидя, прижавшись к дереву и держась за руку чуть повыше локтя, стонал Коже- мякин.
- Вань, ты ранен?
- Похоже - кость перебита. Если бы не бронежилет, то погиб бы.
Я достал из своего «сидора» медикаменты и крепко перебинтовал руку однополча- нина. Возле него лежало восемь неразряженных гранатомётов. И этому факту я очень удивился.
- Ты чего из них не стрелял?- возмутился я.- Немцев жалеешь?
- А куда стрелять? В хаты, в которых могут быть наши? Или в сараи, в которых тоже могут быть наши?
- Стрелять нужно по пехоте, которая в огородах. А почему у тебя восемь грана -томётов?
- Четыре моих и четыре Тугаева.
- Ах да. Я об этом забыл. Ну, ничего, сейчас тебе станет полегче.
Я положил возле Кожемякина свои разряженные гранатомёты и взял три неразряженных. Потом из двух выстрелил по пехотинцам и, в общем-то, выстрелил хорошо. Шестерых врагов я точно «достал» и «достал» очень серьёзно.
- Зарядить?- кивнул на Ванькин МП-40.
- Да.
Я заменил пустой магазин на полный и передёрнул затвор.
- Держи, товарищ красноармеец, оружие и прикрывай мой тыл, насколько это будет возможно.
- Есть, товарищ рядовой! - Кожемякин слегка улыбнулся.
Я двинулся дальше. Где нарывался на собак - их не трогал. А где нарывался на врагов, то там пройти мимо них незамеченным не получалось и не хотелось. По пути к штабу разрядил два гранатомёта и три обоймы. В жилой хате не может быть штаба. Он мог располагаться или в сельсовете, или в правлении колхоза. Завалив ещё пятерых бежавших в наступление фашистов длинной очередью, я постучался в сарай:
- Товарищи, вы здесь?
- Тута. Тута,- до моего слуха донёсся старческий женский голос.- Наша армия вже наступае?
- Пока не знаю. Я из особой группы. Где у вас сельсовет находится или правление колхоза?
- Сынку, а на що воны тоби? Сильсовит у сусиднёму сэли, а в управи колхозу фашистськый штаб.
- Мне нужно этот штаб разгромить. Покажите направление. Как удобнее пройти к этому штабу?
Ночь была звёздной, но луна жалким серпом светила далеко не на полную мощь. Это нам на руку. Но с облаками было бы лучше.
- О! Що оце таке?- старушка разглядела в темноте прибор ночного видения. На него и указывала.
- Это, чтобы врагов было лучше видно и метко в них стрелять.
- Чого тилькы нэ прыдумають. А пийдэш ты вон туды.
- Спасибо, товарищ бабушка,- поблагодарил я и пошёл в указанном направлении, выставив вперёд ствол автомата.