Чё за дела, брат?

Опять начали одолевать проклятые насекомые. А где обещанные бушлаты? Укрыть бы ими голову от комаров. Или набрать бы в лесу сухих веточек, да разжечь бы в окопе костёрок. Но в лес пока соваться нельзя. Там засели вооружённые враги. Скорее бы была вторая атака, чтобы не дёргаться в окопе, отмахиваясь от назойливых комаров. И как напророчил. Снова показались немецкие танки, за ними ехали бронетранспортёры, и пехоты подвалило раза в три больше, чем во время первой атаки. И вся эта фашистская орава открыла по нам автоматно-пулемётный огонь. Только экипаж одного танка знал – куда надо стрелять, а другая бронетехника палила куда ни попадя, лишь бы напугать нас разрывами арт-выстрелов. Но потом кто-то скорректировал огонь танков, и меня всё чаще стало осыпать землёй. Я ладонями зажал уши и нагнул голову. Все комары куда-то подевались. И долго мне так сидеть? Танки хорошо обрабатывали наши позиции. Между разрывами я услышал приближение вражеской бронетехники. Надо действовать, чтобы над собой не услышать команды: «Хенде хох!» Я взял гранатомёт и, чуть высунувшись из окопа, почти не целясь, всадил гранату в броневого гусеничного врага. Снаряды сдетонировали и башня, оторвавшись от корпуса танка, взлетела на несколько метров. Как она падала – я не видел, потому что пехотинцы сосредоточили огонь по брустверу моего окопчика. Я снова присел. У меня остался один противотанковый гранатомёт и два противопехотных. Маловато будет. И в это время где-то позади себя я услышал выстрел из пушки. Я посмотрел в свой тыл. Сержант Володька со своими хлопцами из подбитого немецкого танка поддерживал нас как пушечным, так и пулемётным огнём. Я не понял – новоявленные танкисты попали во что-нибудь, или промахнулись? Взрывов было много и разобрать кто попал во врага из гранатомёта, а кто из танка – не представлялось возмож- ным. Но мне показалось, что гранатомёт бьёт мощнее. Я имею в виду пробивную силу. Кто-то из наших, то ли Тугаев, то ли Блинов остановили ещё один танк. Я разрядил ещё один гранатомёт по бронетранспортёру, потому что урчание этой колесной машины и её стреляющий пулемёт меня очень сильно раздражали. Двигатели и пулемёт заткнулись одновременно. Ай, да я. Меткий малый, хоть и высунулся из окопчика секунды на четыре. Но танки. Они были близко. Метрах в сорока от меня. И пехота приближалась, которую стрелять – не перестрелять. «Лимонками» и противопехотными гранатомётами бронетехнику не разворотишь. Или разворотишь? Может, я чего-то не понял, когда объясняли «работу» незнакомого мне гранатомёта.

И почему это фашисты нагнали сюда столько танков? Не может такого быть, чтобы технику сняли с фронта и бросили против нас. Предположил, что какой-то вражеский командир завернул колонну с дороги и пытался нас ликвидировать. И эта попытка могла иметь успех. Почему нам дали по три противотанковых гранатомёта, а не по пять я чуть высунулся из окопа и длинной очередью на весь рожок завалил нескольких пехотинцев. Потом разрядил по ним два гранатомёта. Кузьменко, находившийся от меня слева, подбил танк. Тугаев расположился справа от меня. А дальше были Блинов, Черниченко, где то там Розенблат и кто-то ещё. И вот из этих окопчиков, а, вернее, из гранатомётов были подбиты три танка и БТР. Позади меня сержант Володька продолжал стрелять из танка. Вторую автоматную обойму я разрядил по пехотинцам, которые были от меня метрах в двадцати. Но и я снова получил две пули из МП-40 в каску и одну в бронежилет. Не высовываясь из окопа, но помня, где находятся вражеские пехотинцы, я запулил три «лимонки» и после разрывов услышал вскрики фашистов. Попал. Ей Богу, попал товарищ комсомолец красноармеец Часовщиков. Третью обойму одной очередью разрядил по замешкавшимся фрицам. Немцы, вроде бы, остановились и стреляли «от живота». Они не знали куда идти - то ли атаковать, то ли отступать. Но один вражина успел бросить в меня гранату до того, как я его поразил последними пулями третьей обоймы. Я быстро упал на дно окопа и закрыл уши руками. После разрыва гранаты на меня посыпалась земля с бруствера, но её было не много. А вот потом громыхнул арт-выстрел. Да так громыхнул, что на меня посыпалась не только земля с бруствера, но и рухнула верхняя часть стены окопчика с «немецкой» стороны.

Остались две «лимонки» и две полных обоймы. Последний патрон нужно было оставить для себя. Нас так учили – врагу сдаваться нельзя. Я – комсомолец и красноар- меец, поэтому приказ отцов – командиров должен выполнить. Хоть они погибли, и моих действия никто контролировать не будет, но я – советский боец, а советские бойцы своих, пусть даже погибших, командиров не подводят.

Я присел, отряхиваясь, вставил в автомат полную обойму и передёрнул затвор. Сначала я услышал выстрел танка с немецкой стороны, а потом раздался взрыв позади меня. Я посмотрел – ЧТО творится в моём тылу.

Горел танк, в котором, как я думаю, находились бойцы из будущего во главе с товарищем сержантом.