Чёрная Армада

В меня вперилось восемь пар глаз. Некоторые из присутствующих смотрели на меня с облегчением, другие с недоумением, третьи с усмешкой. Лика с негодованием. Достанется же мне от неё. В таких ситуациях любой обладал правом вето, ибо путешествие по «тонкому льду» касается каждого. Несколько сотен лет назад в польском сейме каждый его член обладал правом вето, и когда он шёл против всех, то его начинали колотить, пока он или не соглашался, или не погибал, тем самым выбывая из числа голосующих. Тогда ещё мало знали о правах личности. Мне подобное избиение в наш просвещённый век не грозило. Пока ещё не было случая, чтобы один супер тронул другого хоть пальцем.

— Я не могу рисковать Ликой. Даже если отвлечься от моих к ней нежных чувств, подумайте — она у нас единственный инсайт такого уровня.

— Я решаю свою судьбу сама, — холодно произнесла Лика, в этот миг она была чужой и далёкой, как туманность Андромеды. — Ты не имеешь права решать за меня.

— Это надо, — нахмурился Чаев. — Поверь мне, Саша.

И я поверил. Чаев умудрялся принимать только верные решения, притом смысл их становился ясен порой не сразу, а иногда через довольно продолжительное время.

— Согласен.

— Поехали, — сказал Чаев.

Присутствующие максимально расслабились. Лика вытянула ноги, положила ладони на стол и прикрыла глаза. Чаев резко выкинул вперёд ладони, и в них бутоном сказочного цветка зацвёл лиловый шар. Этот сгусток энергии не зафиксировала бы ни одна аппаратура, не разглядел бы ни один человек, если, конечно, он не наделён даром сверхвидения. Мы же не только могли видеть невидимое, но и управлять им, естественно, в определённых, порой весьма узких пределах.

Чаев взмахнул руками, и лиловый шар устремился к Лике, расплываясь, окутал её. Она начала бледнеть, скоро в лице её не осталось ни кровинки. Казалось, она умерла. Собственно, так оно в какой-то мере и было. Сейчас Лика не принадлежала нашему миру. Она шла по «тонкому льду» в далёкой, непостижимой реальности. Неосторожный шаг, резкое движение — «лёд» треснет и откроется пучина, из которой нет возврата. Но если у тебя есть умение и осторожность, если ты ощущаешь помощь своих друзей, то не только пройдёшь по «тонкому льду», но и рассмотришь на его бело-голубой ровной и бескрайней глади отражение грядущего, найдёшь такие ответы на свои вопросы, которые иначе не нашёл бы никогда. А может, если повезёт, сумеешь сдвинуть ось судьбы…

Я очень боялся за Лику, но сумел обуздать свои чувства. Страх расслабляет, подавляет волю, лишает сил, которые так необходимы для поддержки Лики Вся наша энергия была направлена на то, чтобы удерживать в стабильности лиловый шар, окутывающий Лику, не дать ему распасться и оставить её без защиты,

Потянулись томительные минуты. Постороннему наблюдателю могло показаться, что собрались чудаки, развалились в креслах и подрёмывают, переваривая сытный ужин или просто предаваясь неге. На самом деле шла напряжённая работа, требовавшая от нас полной отдачи. Наши силы постепенно истощались, мы приближались к пределу. Ещё немного — и кто-то сорвётся первым, за ним не выдержат другие, защита падёт, «лёд» треснет. То, что шла уже шестая минута, а Лика, уникальный инсайтпроскопист, не могла ничего нащупать, говорило о том, с какой серьёзной проблемой мы столкнулись. Чем значительней и прочней цепь событий, чем более серьёзные последствия они влекут, тем сложнее рассмотреть будущее.

— Нашла, — тихо прошептала Лика и замолчала.

— Что ты видишь? — через силу спросил Чаев.

— Смерть… Семеро… Четырёх поджидает смерть. Две смерти — земля. Одна холод… Им повезло. Хуже четвёртому. Ему смерть не избавление — наказание.

— Что за смерть ждёт четвёртого?

— Пустота… Боль… Ожидание… Не знаю.

— Кто эти четверо?

— Не знаю.

— Чем закончится операция?

— Ещё не определено… Шансы очень малы.

— Что за фактор неопределённости на Акаре? Почему погибли бойцы из разведгруппы?

— Не знаю. Что-то огромное. Не могу охватить, Вижу, как рушатся преграды и запреты… Я боюсь. Боюсь!

— Спокойно, Лика. Что ещё?

— Вижу лицо четвёртого.

— Кто?

— Саша… Саша… Я боюсь. Смерть, боль, рабство и одиночество… Не могу больше! Я возвращаюсь.

Лиловый шар начал переливаться разными цветами, потом ярко вспыхнул и исчез. На Ликином лице вновь появлялся румянец. Но глаза она не открывала. Очнётся она не раньше, чем через час.

— Ничего конкретного она не узнала, — поморщился я. — Только настроение испортила.

— Кто знает, — возразил Чаев. — Неизвестно, какие данные могут стать решающими в главный миг. Прогноз не радует.

— Хуже нет, — недовольно пробормотал Ковальский. — Шансы на успех минимальные. Больше половины группы не вернётся назад.

— А я уж точно не вернусь, — через силу улыбнулся я.