Чёрная кошка

В 53 году я заканчивал школу. Еще был жив Иван Алексеевич Бунин. Жив, но как бы умер – для нашего поколения. Эмигрант, а значит, запрещенный писатель.

Книгам Куприна повезло больше. Александр Иванович вернулся в Советскую Россию в 37 году (правда, через год умер), и книги его широко издавались. Ах, как я его любил и люблю, этого замечательного, недостаточно высоко оцененного широколобыми критиками писателя, как любил его советский кинематограф – экранизировано почти все, что вышло из-под его талантливого пера.

А Бунина нам вернул Хрущев. При нем, на излете его правления, был издан 9-томник Бунина. Вот когда мы дорвались до настоящей прозы. «Митина любовь», «Деревня», «Солнечный удар», «Господин из Сан-Франциско», «Жизнь Арсеньева», изящный сборник «Темные аллеи» – жемчужина русской литературы!

Недавно у меня была встреча со студентами ВГИКа – с будущими драматургами, режиссерами, художниками… Я сказал:

– Поднимите руки, кто читал «Темные аллеи» Бунина!

В большом, битком набитом актовом зале поднялись три-четыре руки…

Пробелы в моем книжном образовании объяснимы и обстоятельствами нашей темной жизни. До сорока лет я не прочел ни единой строчки Владимира Набокова. А ведь он еще был жив; и жил не так уж далеко от меня – в Швейцарии, на берегу красивого озера, в городке Монтрё, где похоронен мой кумир Чарльз Спенсер Чаплин.

Набоков стал появляться в СССР в начале семидесятых – контрабандно. Сначала «Лолита», потом и другие произведения. В литературном ранжире он сразу занял первое место. Я эту точку зрения не разделяю. Понимаю – хороший писатель, но сравнить его с Буниным, Куприным, тем более с Чеховым никак не могу.

Настоящий рассвет советской литературы начался после смерти Сталина. Писатели мало-помалу начали смелеть – писать правду. Первой ласточкой был роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым». Читала вся страна; в читальных залах, в библиотеках выстроились очереди, книгу рвали из рук. Это была еще не правда, а только намек на правду – о тяжелых послевоенных годах. Но и этого хватило, чтобы партийное руководство насмерть перепугалось.

Состоялся пленум Союза писателей, где роман подвергли резкой критике – с партийных, конечно, позиций. «Критика» была столь резкой, что показалось на минуту – вернулось сталинское время.