Чёрная Мальва

— Могу. Я упоминал, какие конкретно земли будут принадлежать мне? — «Будут». Понятно.

— Сколько?

— Та же площадь, на которой расположен этот замок, в старом лесу. В самой дальней части, ближе к океану.

Это не много, совсем не много. Видимо дракон хочет построить там обыкновенный дом, а не роскошный дворец — этот замок занимает не большую площадь, но имеет семь этажей. Но ведь такая маленькая площадь, незаметная…

— Неужели дом уже готов?

— Да. Но ваши земли отвергают меня. Нужен договор с их хозяйкой.

Если даже он и умрет, на этом материке его детей не убьют другие драконы, в том числе и наши расы, поскольку он будет под моей защитой, что по правилам некоторых договоров распространяется и на семью, видимо мы заключим именно такой.

— Хорошо. Но при одном условии, — я посмотрела на его расслабленное лицо, заметив в глазах намек на ироничную усмешку, — в правиле «никак не влиять на окружающих» должно быть исключение на недругов, что нападут на тебя, окажутся в твоих землях или возле них. Я имею в виду и драконов. Если будут нападения еще, и они окажутся возле твоих земель с недобрыми намерениями, и тебе, и мне будет выгоны твои действия.

— Хорошо, девочка. Слушай договор.

* * *

Они вернулись на следующее утро. Звезда только дошла до нас, она окрашивала небо и верхушки самых высоких деревьев в желтый алеющий цвет, в том числе тонула в ее лучах и теплица, расположенная на верхнем этаже замка. Здесь все блестело, переливалось, вспыхивало бликами — роса на листьях и лепестках цветов, зеркальная крыша и стены, мой пояс из камней… Умерли не многие, воинов восемь всего. Хотя опустошенных их кончиной близких «умерли не многие» мало утешает. А вот домой вернулись «не совсем целыми» практически все. Отправлялись, как я узнала, самые сильные представители материка: всего к драконам наведалось пятьдесят воинов. Лекарям-магам и просто лекарям, что считаются ниже и на подхвате работы «океан». Океан крови. Латать ребра, чтобы быстро и правильно срослось, пред этим сломав уже сросшуюся неправильно ткань и кость? Это пустяки по сравнению с реставрацией позвоночника.

— Не все может лечить магия — он и так понят… нет. Лучше молчать. Он проснется с изъяном и сам поймет. Лучше молчать.

— Мам! — Сын застал меня врасплох, обняв сзади и уткнувшись мне в ноги лицом.

— Ты подкрался?

— Нет. Ты слишком сильно думала, поэтому не заметила меня.

— Сильно думала… После тех игр у тебя до сих пор зола в ушах…

— Мам не грусти. Твой брат сильный. Хотя для мужчины это хуже смерти…

— Кто тебе это сказал?!

— Про это поварихи говорили: «Хуже смерти — потерять способность ходить, на что ноги тогда?» говорят, еще: «Император — калека. Богиня ошиблась или милость ее от нас ушла?». Я даже запомнил!

Замечательно. Придется идти на кухню и рычать на них. Брать новых бесполезно. Тоже болтать будут.

— Не слушай этих женщин, Лиирон. Для меня главное, что брат вернулся живым, потому что дорог мне. Никогда не забывай, что и ты дорог мне, чтобы с тобой не случилось. Сестры, матери, жены и дочери ждут своих мужчин живыми, именно это главное для нас. Когда-то ты станешь мужчиной и в охоте или в сражении ты не должен забывать о чувствах ждущих тебя дома женщин. Выжить — превыше всего, а раны залижешь дома. Даже пресловутая мужская честь бывает смешна и нелепа.

— Но ведь раны твоего брата не зализать.

— Это особый случай. Жизненное исключение, сынок. Но ведь я не перестала любить его от этого меньше и рада его возвращению, но сколько бы боли принесла мне его смерть! Понимаешь?

Лиирон, сжав губы в твердую линию, кивнул. Я еле смогла сдержать улыбку. И вот этот мальчик — мое дитя. Думала ли я когда-то, что такое случится? Тогда когда сама была ребенком? Нет уж. И в мыслях не было.

— Мы должны быть рядом с ним, когда он проснется, иначе он захлебнется в мыслях о своей потере, — сказала Мура, вошедшая в сад. Она нежным жестом руки зацепила кучерявую макушку Лиирона и, взяв меня за руку, вышла из теплицы. — Лиирон, ты поедешь с нами, или играть? — обратилась она к моему сыну, идущему впереди меня. Он опять кивнул, нахмурив брови, выражая крайнюю степень серьезности.

— С вами!

* * *

Все ушли. В спальне, на половину залитой солнечными лучами, остались только мы с братом. Я стояла на половине комнаты, залитой золотом лучей, брат же лежал в кровати, на которую не попадал яркий свет. Он был бледен, взгляд приковался, к какой-то точке на стене.

Я молчала. Что сказать человеку, в голове которого крутится мысль «умереть»? Ничего. Когда такая мысль была в моей голове, я хотела молчания, однако неосознанно желала и тихой близости родных рядом. Почти незаметной близости, но главное чтобы рядом был кто-то. Не знаю почему. Наверное, из-за больших шокирующих перемен хотелось чего-то обыденного, привычного. Эгоистично слегка.

— Благодаря этому решению и нашим действам война прекратилась, к нам прониклись уважением и страхом. Мы обезопасили наш народ.