Чёрная шляпа (СИ)

— Меня радуют золотые листья. Треугольные крыши домов. Уличные музыканты и художники. Мостик через реку, под которым всегда плавают уточки. Я люблю кормить их. А ещё меня радуют кошки. Белые, черные, сиамские, пушистые…

— Ну, чего замолчала? Продолжай!

— Серые тучи, сквозь которые пробиваются лучи солнца! Летний ливень, и чтобы обязательно шло как из ведра! Шлепать по лужам в резиновых сапогах! Чертить на асфальте цветными мелками! Играть на гитаре в старой комнате в свитере, изъеденным молью! Расстроенная гитара, кривые аккорды!

— Громче!!!

— Замерзшие листья клена! Каменистые тропинки! Уличные кафе! Плетенные стулы! Вишневый сок в летний полдень! Кленовый сироп на фоне осеннего заката! Я люблю жить, и этого у меня никто не отнимет!

— Правильно. Никогда не забывай этого. Радость — это ты. Осень — это ты. Детство и простое счастье — это всё ты. Борись с тьмой. Радуйся ей на зло. Люби ей на зло. Помни, кто ты. Ты здесь и сейчас, ты из плоти и крови. Не дай ей утащить себя, упирайся. Сточатся когти — вгрызайся зубами. Сломаются зубы — бей кулаками. Раздробятся кулаки — пинай ногами. Как можно дольше держи верх.

— А Брайану так нельзя сделать?

— Он очень слаб и одинок. А тьма в нем засела глубоко, с самого детства. Он запрятал её глубоко в себе, чтобы не навредить другим. Остается надеяться, что девчонка всё же найдется и вытащит это из него.

— И разобьет своё сердце?

— Да.

Он подошел к окну и раздвинул шторы. Окно выходило на вненюю сторону. Шел снег. Не мокрый, настоящий. Я подбежала к Киту и встала рядом с ним. Снежные хлопья опускались на землю, накрывая траву белым одеялом. По дороге мчались машины. За рулем кабриолета сидел Марк, и его девушка привстала на сидении и расставила руки. Её светлые волосы развевались. И Том тут как тут, он грустно на них смотрел, раскуривая трубку. Рядом с ним сидела Леа, потупив глаза.

По дороге шла кудрявая девушка с большим ртом. Несла в руках туфли на каблуке. Оставляла за собой кровавый след от мозолей. Но при этом улыбалась. На секунду мне показалось, что мы встретились взглядом.

Дейл наверняка сидел в своей комнате, слушая ругань родителей. Бессмысленным взглядом уставился телевизор, переключая каналы. У него было много каналов, но ни один его не радовал. Рядом валялся томик стихов Эдгара По и недошитый носок.

А Герман, Риша и Мира сидели прямо на улице, Герман играл на гитаре, не забывая отпускать ехидные замечания, а Риша на него кричала. Мира тихо наслаждалась моментом.

Нэнси была на вечеринке. Вместе с клубом болельщиц они перемывали другим кости, и каждая пыталась доказать что-то себе.

Габриэль мучали кошмары, но рядом никого не было, чтобы разбудить её.

А что же делала Кларисса?

— О чем думаешь? — спросил Кит.

— Моя любимая игра детства. Смотрела в окно и представляла, кто что делает и кто о чем думает.

— И как, угадывала?

— Не знаю, не спрашивала. Люди такие сложные. Цветы и кошки простые.

— Думаешь? Кошки точно сложные и загадочные.

— Простые. Гордые и не очень, ласковые и шуганые, но все они простые и изящные.

— А я не люблю смотреть в это окно. Остался бы тут навсегда. Встретил бы утро в этой палате, выходил бы пожрать в столовую, бездумно бы слонялся по коридорам, носился бы по двору, как угорелый, сидел бы на крыльце.

— А мне бы вырваться отсюда. Сесть на первый попавшийся поезд и уехать навсегда.

— Куда?

— Куда глаза глядят.

— Думаешь, сможешь?

— Смогу.

— Тьма не пустит.

— А я вырвусь.

Он ничего не ответил, только смотрел прямо и думал о чем-то другом. В мыслях он находился далеко отсюда. Мне показалось, что лучше сейчас оставить его одного. Я вышла из палаты и вернулась к себе.

====== Песня о весне ======

Я шла по заснеженной тропинке. А навстречу мне шагала Королева. Я хотела с ней встретиться, чтобы поговорить, но вдруг мы разминулись, а я сама не заметила, как это произошло. И сколько бы я не пыталась к ней подойти, всё тщетно, что-то разворачивало меня обратно. И я поняла: мы и не услышим друг друга и не поймём. Это только кажется, что мы близко, на самом деле она находится по другую сторону зеркала. А я не могу пройти туда, потому что натыкаюсь на холодную поверхность. Черная кровь не пропускает: она вскипает, бурлит и тянет назад.

Черная кровь, густая, как нефть. Я тону в ней, захлебываясь, наполняя легкие ею, и пытаюсь кричать, но крик застревает в глотке. Ему не суждено вырваться на поверхность. Да даже если получится, будет ли кто поблизости, чтобы услышать его? Сможет этот кто-то помочь? Будет ли он готов разбить своё сердце? И самое главное: смогу ли я принять такую жертву?

И каждое утро я просыпаюсь с головной болью и тяжестью в груди. Таблетки лишь заглушают страх и лишают способности думать и видеть сны. Но кошмары все равно видятся. Окружают меня, словно черные вороны.

— Нет, ты не ворон. Ворон — это я, — слышится голос Брайана, — Моё оперение черное, как сажа. А мои глаза налиты кровью. И когда я раскрываю клюв, из него вырывается не песня, а сдавленный хрип.