Чёрная сова

Снег почти весь растаял, остались ледяные линзы в низинах, но земля тут такая, что луж не образуется, всё сразу стекает или уходит в песок. Кобылица, и та бегает на водопой к реке. И потом, не пристало столь могущественному шаману пить откуда попало... Терехов взял две пластмассовые канистры, которыми солдаты набирали воду в бак, и едва открыл дверь, как увидел, что от стана к кунгу бредёт Иван-царевич и несёт два полных ведра!

Жажда была не такой, чтобы начались глюки, но боярский потешник шёл и выглядел вполне реально, даже качался на тонких ногах, и острые колени его поочерёдно маячили в широких красных штанах.

Вместо радости Терехов ощутил щемящее, по-детски тоскливое чувство, будто у него что-то отнимали. Он пытался объяснить такое совпадение, в голове крутился единственный вариант: предусмотрительный Мешков знал, что после острого овощного, да ещё пересоленного рагу захочется пить. И никакого отравления! Это всё блажь, помрачнение ума!

Но как он узнал, что в кунге нет воды?

Пока скоморох шёл, мысль ещё подёргалась и зависла, как летучая мышь в сетях: лучше было не думать и дождаться худосочного, печально-смешного царевича.

А тот подошёл к лестнице, одно ведро поставил, второе подал Терехову.

— Пейте на здоровье!

От вчерашнего панибратского обращения и следа не осталось, смотрел с юношеским восторгом, но будто сквозь слёзы — в глазах ещё не растаял ледок страдания. И слова выговаривал почти без украинского акцента.

Андрей принял ведро, а он подал второе.

— Вам на сегодня хватит! А завтра я ещё принесу. Пейте вволю!

Сначала Терехов напился прямо через край и потом только спросил осторожно:

— Тебя кто послал?

— Никто, я сам... Захотелось сделать вам приятное.

Из груди невольно вырвался вздох облегчения: оказывается, всё так просто — парень захотел даже не услужить, сделать доброе дело, принести воды...

— Ну, спасибо тебе, от всей души!

Хотел добавить ещё что-нибудь доброе, выражающее благодарность, но этот грустно-восторженный Петрушка всё испортил.

— Вы послали чёткую мыслеформу: мучает жажда. Подумали — яд... Я принял и принёс.

— Что я послал? — настороженно переспросил Терехов.

— Мыслеформу! Они у вас получаются очень сильными и определёнными. Не услышать их невозможно!

— Погоди... Ты услышал, что я пить хочу? И у меня воды нет? Но я не говорил, не просил...

— Но послали запрос в пространство! И оно откликнулось, я уловил мысль. Ещё подумали, что Дарута отравила...

Она может! Если кого невзлюбит! Запросто может подсыпать ядовитой травы. В чай, например... Вы же так и подумали? Я уловил вашу мыслеформу.

— Погоди, а что это такое? Как они выглядят, эти формы?

— Вы меня экзаменуете? — засмеялся он, и рот стал до ушей. — Напрасно, я учился у двух мастеров. Сначала у Ворона древнему скоморошьему искусству. Но оказалось, это одесский юмор... Теперь у Мешкова, шаманскому... И хочу попроситься к вам... Возьмёте в ученики?

— В ученики? Чему же я тебя научу?

— Шаманскому ремеслу!

— Но я топограф, геодезист!

— Вы великий шаман!

— Ты кто по специальности? — спросил Терехов.

— На химико-технологическом учился, со второго курса ушёл... Тупая учёба! Кому сейчас химики нужны?

— А шаманы нужны?

— Та як же ж! Тильки шамни — зараз и годують! Ох, простите! Не могу избавиться от мовы.

Терехов не удержался и прильнул к ведру: ледяная вода уходила в раскалённое от жажды нутро, как в песок. В животе забулькало, когда он оторвался, утёрся рукавом, — Иван-царевич заворожённо улыбался.

— Значит, скоморошье искусство ты уже освоил?

— Почти освоил... Мы на свадьбах народ развлекали.

— Скучно стало развлекать?

— У меня девушка была, Наташка Чернова, — не сразу признался Петрушка. — Красавица, но косоглазенькая,ведьминской породы. Со мной везде ездила... Мы с Вороном потеху придумали, поединок из-за неё. На деревянных саблях, на пистолях дрались. И я всегда побеждал. Это же смешно, когда хилый побеждает могучего... Потом учитель сказал, что такая дивчина должна принадлежать Ворону, а не Журавке. Моя фамилия Журавка... Увёл у меня Наташку.

Андрей ещё раз припал к ведру, но больше не лезло.

— Ты бы с ним по-настоящему подрался! — посоветовал он.

От волнения парень опять заговорил на украинском.

— Та як же ж с ним драться? Побачилы бы, який вин дюжий! Биндюжником в одесском порту робил...

И слизнул пересохшие губы.

— Не любил ты свою Наташку, — вздохнул Терехов.

— Как же не любил? — старательно заговорил на русском, но продолжать не стал.

— Чем Мешков тебе не понравился?

Петрушка оглянулся на шаманский стан и заговорил с жаром.

— Да я про шамана ещё в Сумах знал! По Интернету... Книжки читал! Потому на Алтай приехал... Он принял, Ива-ном-царевичем нарёк. Герман Григорьевич сильный шаман!

— Вот и учись! Задатки у тебя есть, мысли читать умеешь...

— Так он же меня за шута держит! Целый год!

Эти слова у него вырвалась случайно, не хотел обидеть учителя и попытался исправиться: