Чёрная свеча

— Дай свой мешок, — шёпотом попросил Денис. Сунул руку в глубину сейфа и одним махом сбросил денежную пирамиду в холщовую пасть.

— Много денег, — Упоров облизнул губы. — Ты будто знал, Денис.

— Работа у нас такая, — улыбнулся польщённый вор. — Четыре года ассистировал профессору Львову Аркадию Ануфриевичу. Скажу тебе, Вадик, зная — ты меня не продашь: жмот профессор. Но работает — Чайковский! То, что я тебе исполнил, — легкомысленный фокстрот из низкопробного иностранного боевика. Львов — фигура мирового масштаба! Посадили его внаглую, без единого доказательства. Так сказать, за одну репутацию.

Денис отвесил низкий поклон портрету Сталина:

— Вы уж не обессудьте, Иосиф Виссарионович.

И, забросив за спину мешок с деньгами, пошёл на выход, сохраняя на лице чувство собственного достоинства. Наверное, в эти мгновения он видел себя не в прокуренном коридоре приисковой конторы, а на белой мраморной лестнице славы, у подножия которой стояли онемевшие от зависти воры Страны Советов.

— Как мало надо человеку для душевного равновесия, — философствовал Денис, — мешок денег и свобода. Всего один мешок денег и одна свобода.

Его силуэт только прорисовался на фоне синего неба в проёме входной двери. Он собирался что-то сказать, но чуть раньше слов по окнам ударил свет автомобильных фар. Денис присел.

— Без паники, Вадим. Тикаем тем же ходом.

Зэки бежали в полный рост, успели перемахнуть через забор. Машина резко затормозила. Вначале дробно застучали каблуки по мёрзлой земле, затем раздался голос:

— Он здесь, товарищ лейтенант. Живой!

— Сейчас начнётся, — покачал головой Денис. — Эти бандиты хотят отобрать у нас деньги!

Впереди, за частоколом молодых елей, взвыла сирена. Воздух накалился звенящим нетерпением погони, в окнах домов начал вспыхивать свет. Упоров успел подумать о проснувшихся, как о зрителях, торопливо собирающихся на спектакль травли зверей. Ему захотелось выстрелить в каждую лампочку, а заодно и в голову того, кому пришла мысль травить их этой ночью.

Зло сменил страх. Обыкновенный страх, переживаемый им не однажды. Показалось — времена расплаты исполнились: надо стоять и ждать, а того лучше — сесть на землю, чтобы не видеть, когда в тебя прицелятся…

— К сараям! — крикнул Денис. Но именно от тех нескладных самодельных строений им навстречу кинулась громадная овчарка.

— Стой! Стрелять буду! — закричал кто-то из-за укрытия.

Денис выстрелил первым, навскидку, и собака свернулась визжащим клубком.

— В лес, Вадим! Шевелись, чо раскис! Убежим!

Он перехватил мешок с деньгами под мышку. Автоматная очередь посекла ели над их головами. Они продолжали бежать до тех пор, пока не выскочили на ровное, голое поле. Впереди виднелись казармы или склады.

— Брось мешок! — сказал Упоров.

— С ума сошёл?! Сам видел, как они достаются.

За спинами послышался прерывистый хруст мёрзлой земли и голоса. Чекисты шли цепью, скрываясь за деревьями.

— Рекс! — позвал собаку густой бас. — Ищи!

Зэки переглянулись, быстро пошли по самой кромке лесного околка. Рекс был опытной собакой, быстро вышел на их след. Упоров уже стрелял в прыгающую овчарку. Он никогда не думал, что поступит так хладнокровно: будет ждать приближения распахнутой пасти и нажмёт спуск ни раньше, ни позже. Овчарка рухнула ему под ноги, зэк отскочил от последнего удара её зубов, но в этот момент автоматы открыли огонь. Денис уронил оружие на землю. Они смотрели друг другу в глаза, прижимаясь щеками к скрипучему снегу.

— Застрели меня, Вадим, — по-домашнему просто попросил Малина и улыбнулся беспомощной детской улыбкой. — Сам не могу, да и грешно…

— Дурак! — коротко оборвал его Упоров, — Брось мешок за ту колоду. Ты бежишь к водокачке, я к пекарне. Встречаемся в стогу. Ещё хочу сказать: ты — настоящий, ты — просто замечательный парень, Денис!

— Сдавайтесь, курвы! — раздался из леса крик.

Денис бросил мешок, выстрелил на голос, но тотчас по нему прицельно ударила очередь в спину. Зэк упал на колени… так падают перед коркой хлеба голодные каторжане: камнем, чтоб никто не успел опередить.

Вначале он стоял, упёршись лбом в дерево. Затем с трудом повернулся, прошептал через силу, пытаясь быть понятым:

— Беги, Вадим, беги… Это не больно.

Кровь переползла через слабеющие губы, потекла по подбородку широкой полосой. Самостоятельной от того, что порвалась какая-то несоединимая связь, что всё устроилось по судьбе и согласно инструкции о задержании особо опасных преступников. Вот когда Упоров почувствовал — нет, увидел на месте лица умирающего товарища своё лицо с широкой полосой собственной крови по подбородку.

Мир качнулся живым маятником, звон в ушах поглотил крики и выстрелы. Он объяснил себе сам — выбора нет. Почти не целясь, разрядил обойму в то место, откуда пришла смерть Дениса, побежал.

Всё, что должно было с ним случиться, всё, что должен был он пережить в будущем, вырастало из этого слепого бега и было так же безнадёжно. Но он бежал.