Чёрная Тень

Он швырнул амулет за спину, а потом звякнул в колокольчик – специально для меня.

– А это я себе оставлю.

Он бросился вслед за Фериус, а я остался сидеть в грязи и пыли посреди толпы, которая наверняка гадала, не стоит ли все-таки отрезать мне пальцы.

– Лучше тебе сюда больше не соваться, чумной, – сказал кто-то.

Остальные проворчали что-то в знак согласия. Я кивнул и медленно встал на ноги.

Мне всего шестнадцать, а за мою голову назначена награда в половине мест, где я побывал. У меня нет ни денег, ни особых умений, а теперь нет и амулета, и как только я сотворю единственное доступное мне заклинание, о моем присутствии узнает каждый маг в приграничье.

Да, и мои спутники – странница-картограф, которая никогда не дает прямого ответа ни на один вопрос, и белкокот с наклонностями маньяка-убицы, предпочитающий любой еде – человеческие глаза.

Добро пожаловать в жизнь меткого мага вне закона.

4 Искусство выигрывать поединки

Остаток дня мы ехали по древней мощеной дороге, змеящейся через пустынные холмы. Кругом бушевали ветра, вздымавшие песок, словно волны бесконечного океана.

Фериус говорит, что Семь Песков названы так, потому что в каждом районе у песка свой цвет. Когда мы четыре месяца назад покидали земли джен-теп, то видели, что песок там по большей части золотисто-желтый из-за наличия железа и кварца. На севере с примесью хризалита, изумрудно-зеленого цвета. А теперь мы двигались на восток, где богатые залежи лазурита окрасили пустыню в темно-синий цвет. Я б, наверно, залюбовался пейзажем, если бы окружающие меня люди перестали желать моей смерти.

Потеряв амулет, деньги и почти все чувство собственного достоинства, я начинал испытывать серьезные сомнения касательно карьеры мага вне закона.

– Знаешь, я умру здесь.

У меня в голове эти слова прозвучали очень драматично, но из-за распухшего языка и едва не свернутой челюсти получилось что-то вроде:

– Ашь… яууу… есь.

Фериус уловила общий смысл.

– Сейчас приграничье для нас – самое безопасное место, малыш, с твоей Черной Тенью. Здесь меньше магов, чем в Оазисе джен-теп, меньше асассинов, чем в Дароменской империи, а про визирей Берабеска лучше и не говорить. Им стоит тебя только увидеть – и они тут же отправят тебя на костер.

– А эти варвары просто хотели отрезать мне пальцы.

Я снова потер щеку. Мне хотелось снова оказаться дома, в своем клане, среди джен-теп. Мама могла бы вылечить синяки и снять боль своими целебными мазями. А вместо этого я застрял в приграничье, где ржавая пила и совет стиснуть зубы заменили современную медицину.

Конечно, будь я дома, младшая сестра Шелла уже засмеяла бы меня за то, что мне так досталось. Я так и видел, как она стоит, скрестив руки и неодобрительно подняв брови.

«Маг джен-теп из дома Ке не боится приграничных бродяг и жалких магов-ищеек, Келлен», – прозвучало в моей голове.

Я скучал по Шелле. Даже несмотря на то, что мы спорили практически из-за всего, она была моей сестрой. Я даже скучал по матери и отцу, хоть это они отобрали у меня магию, обнаружив, что у меня Черная Тень. Но больше всего я скучал по Нифении. По ее темным волосам и застенчивой улыбке, по тому, как всякий раз, как я думал, что раскусил ее, оказывалось, что я ошибся. Мы поцеловались всего однажды, но клянусь, что даже несмотря на синяки у меня на лице, я все еще ощущал мягкое, неуверенное прикосновение ее губ к моим.

О предки, как же я хотел вернуться домой.

Конечно, дома мне желало смерти куда больше людей, чем во всем приграничье. И как прикажете мне защищаться от боевых магов и магов-ищеек, когда я не смог отбиться даже от тощего тринадцатилетнего мальчишки? Рейчис, примостившийся у меня на плече, громко фыркнул. Несмотря на то что он был великоват и тяжеловат, дабы сделать поездку удобной для всех нас, он завел привычку устраиваться у меня на плече – и не только из симпатии ко мне: коротышка просто любил смотреть на всех свысока.

– Надо было слушать меня, – прошепелявил он. Иногда он прикладывался к фляжке с выпивкой, которую Фериус хранила в седельной сумке. Я несколько раз открывал и закрывал рот и, наконец, сумел произнести слова внятно, хотя мне было больно.

– Это в чем же?

Рейчис снова фыркнул мне в ухо. Это он так вздыхает.

– Во-первых, вцепиться зубами ему в глотку, – он широко раскрыл пасть, демонстрируя клыки, и выпятил челюсть. – А потом трясти, пока горло не порвется. Пустяк.

– Ага. В следующий раз запомню.

Нет смысла спорить о драках с белкокотом. Всякий раз, когда я вступал в спор, он кусал меня и говорил: «Видишь? Видишь? Ну и кто теперь глупое бессловесное животное?»

– А еще можно глаза вырвать, – добавил он. – Тоже работает.

– Понял.

– Или уши оторвать. Так сразу и не подумаешь, но, когда отрываешь кому-то уши, ему и правда больно.

Фериус усмехнулась.

– Мелкий засранец опять про глаза талдычит?

У Фериус нет такой связи с Рейчисом, благодаря которой у меня в голове его верещание и ворчание превращаются в слова, но она явно провела достаточно времени в обществе белкокотов, чтобы знать, что они считают себя лучшими среди хищников.