Чёрно-жёлтая весна

Но Оливер решил стерпеть. Стерпеть, чтобы разрушить очередную свою оболочку, выжечь её вместе с исчезающим миром. Но потом, в последний момент, прекратить свои страдания, вернув себе изначальный облик, чтобы вновь спастись. И вновь считать себя тем, кто не достоин жизни, но вынужден проживать её именно так – сжигая всё, но самому не воспламеняясь в любви к ней. Это очень тоскливо, тошно до выворота наружу кишок – жить и не любить жизнь.

Оливия, прежде чем дать ответ на его вопрос, тоже последовала его примеру и вернула себе облик человекоподобной девчонки. С длинными, огненно-рыжими волосами.

– Мне не нравится это, – сказала она. – Я просто должна была остаться с тобой.

Но яркий цвет волос не давал иммунитета к настоящему огню. Подошва сапожек Оливии начала плавиться в горячей и мягкой земле. Ноги облизал жар, заставивший искать место, где не было так горячо. Пришлось забраться на ствол недавно повалившегося дерева.

Оливер всё также стоял на земле, оглядываясь на своих сжигателей, которые медленно разбредались по всему миру. Их шаги многое изменят здесь.

– Пожалей себя! – обратилась к парню Оливия.

Но Оливер высказался о другом:

– Мне всегда кажется, что любой мир не должен погибать вот так. Я даже не вникал в этот раз в причину гнева Безликих. Мне стало всё равно. А ты ещё можешь уйти, пока не испытала много боли.

– Нет! – воскликнула Оливия. – Я буду сгорать с тобой здесь до тех пор, пока ты сам не решишь, что хватит себя мучить! Мучая себя, ты мучаешь меня…

– Я не хочу этого, – сказал Оливер.

– Не верю! А по поводу мира… об этом лучше не думать. У Безликих своё видение о мироустройстве. Тут они не стали церемониться, как, например, с людьми…

Но Оливер её не дослушал:

– Я хочу, чтобы ты ушла или приняла свой естественный облик. Становится опасно.

– Нет! – вновь сказала Оливия. – Я хочу, как ты. Но давай уйдём из эпицентра. Я вижу, что ещё есть места, где не так горячо.

Оливер немного скорректировал путь сжигателей, чтобы им было уютнее прогуляться по округе, запомнить её очертания для создания своей особой чёрно-жёлтой крупицы воспоминаний.

А в некоторых местах пространство уже искажалась, ломалось, перестраивалось на режим разрушения. Исчезал пригодный для любой жизни воздух. Уцелевшие деревья сворачивались узлом, чтобы потом одномоментно стать прахом. И небо потеряло светило в черноте забвения.

* * *

Когда первые сжигатели вошли в деревню, официальные представители грисов и альнелонов не сразу поняли мощи этих созданий. Они их приняли за секретное оружие противников. Но всем быстро стало понятно, что это третья сила, оставляющая за собой только выжженную землю.

Пришлось на некоторое время объединить усилия, чтобы попытаться остановить это испепеляющее зло. Совсем недавно враждующие стороны начали слаженную волнообразную атаку на сжигателей, применив лучшие тактические и стратегические знания, полученные за долгие годы борьбы друг против друга.

Но эти усилия оказались не замечены сжигателями – они прошли огненным порывом сквозь оборону альнелонов и грисов, испепелив всех, кто не успел сбежать на безопасное расстояние.

Вихрь чуть не сгинул в огненном месиве, похожим на пиролизный взрыв. А разлетевшийся на брёвна один из домов деревни стал причиной гибели помощника командира. Вихрю пришлось отменить действие антителепортационного цершера.

Остатки обоих войск поспешили телепортироваться в пока ещё безопасные места Резервного мира. Или в мир людей.

* * *

– Чё, сука?! – пьяный Сергей махнул ножом перед лицом Марка Семёновича, заставив того вжать голову в плечи.

– Молодой человек! – воскликнул Петрович. – Я сейчас ОМОН вызову! Что вы себе позволяете?! Я Марку весть об отключении горячей воды принёс, у меня внучка в интернете видела точные даты, а вы тут дерётесь! Я сейчас ОМОН вызову!

Сергей ничего не понимающим взглядом посмотрел на пятящегося к лестнице пенсионера. Криво ухмыльнулся на его нелепые попытки ругаться. Или он просто пытался понять, о чём тот говорит. Так или иначе, в его сознании вызвало новую вспышку гнева двукратно повторившееся упоминание силовой структуры.

Сергей резко ткнул Петровича ножом в грудь.

Пожилой мужчина свалился на пол, так и не добравшись до лестницы. Жизнь быстро его покинула. Сквозь треснутые стёкла очков на мир смотрело уже пустое, бездушное тело, на белой, аккуратной рубашке которого красным галстуком расплылось пятно крови.

Марк Семёнович быстро вернулся в квартиру и Сергей не успел перехватить дверь до того, как его отец закрыл её на защёлку изнутри.

Но эта защёлка оказалась слабой преградой, и пьяный мужчина смог её выломать, вернувшись в пределы однокомнатного жилища. Марк заперся в ванной, но Сергей сначала подумал, что тот залез под кровать в углу комнаты.

Роняя крупные капли крови с ножа, обезумевший мужчина протопал босыми ногами в жилое пространство и начал лазить под кроватью, попутно пиная табурет и громя мебель. Потом он принялся за шкаф и за собственный диван, делая из предметов интерьера хлам.

– Батя! – звал он. – Не бойся!