Чёрное яйцо (45 рассказиков)

Вечная загробная жизнь оказалась вполне приятной. Для удобства Димке, пока ему не надоест самому, оставили его прежнее тело. Но только теперь оно было совершенно невидимым для живых людей, хотя это вроде бы и противоречило законам оптики (вероятно, на том свете действовали другие законы). Димка ощущал дуновение ветерка, жар солнца, прохладу воды - точно так же, как и при жизни. Но только теперь он не испытывал ни холода, ни чрезмерной жары, ни голода, ни жажды. Он не мог утонуть или, например, замёрзнуть зимой в снегу. Ведь он и так уже умер и сейчас был бессмертным. Он мог ходить, бегать, лежать, плавать и даже летать. Любимым его занятием стало теперь, сидя, точно птица, высоко на сосновой ветке, оглядывать всё вокруг: синее море, вековые сосны и жёлтый песок, кишащий коричневыми и белыми телами. Конечно, после заседания Небесного Совета он сразу же полетел по следам Веры, чтобы разыскать её среди отдыхающих.

* * *

* * *

Загробная жизнь имела одно-единственное неудобство: Димка никоим образом не мог вмешиваться в земные дела. Точнее говоря, он, при желании, мог, конечно, стать видимым, подойти к Вере, заговорить с ней и даже поцеловать ее. Но тогда бы он, действительно, умер. Автоматически и уже навсегда. Потому что умершим категорически запрещается, вмешиваясь в земные дела, нарушать закон сохранения энергии, так как малейший сдвиг земного энергетического баланса может привести к глобальной катастрофе. Таким образом, Димке только и оставалось что дышать, смотреть, слушать, нежиться на солнце, плавать и летать. Самое большее, что он мог позволить себе - это легким ветерком кружиться вокруг Верочки.

Сначала он думал, что такая жизнь будет очень тягостной. Но это оказалось не так. Потому что после смерти суета земных желаний неизбежно оставляет человека. Видя истинную меру всех вещей, он полностью лишается таких чувств, как ревность, зависть, вожделение, негодование, скука, злорадство, мстительность, скупость и так далее. И душа его постепенно наполняется неземным блаженством, благостью, добротой, терпимостью, снисходительностью, пониманием, сочувствием и всепрощением. Ощутив себя частью земной природы, а затем и крохотной частицей вселенной, душа сливается с природой, незаметно отдаляясь от мира людей. Этот процесс Димке еще предстояло пройти. В конце его он бы вечно плясал солнечным зайчиком в лесной чаще или переливался бликами на морской волне. Кружился бы в виде снежинки над зимней равниной или былинкой клонился от осеннего ветра на лугу. А пока ещё ему всё-таки хотелось быть рядом с Верочкой. И это понятно. Ведь если бы не эта нелепая смерть, они бы поженились через два месяца.

* * *

* * *

Прошла уже неделя этой загробной, неземной, почти что райской жизни. Димка продолжал кружиться вокруг Верочки. Верочка оставалась безутешной и это было приятно Димке. Сегодня, как и всегда, сидя на ветке сосны, он ждал Верочку на её обычном месте. Однажды, почувствовав именно здесь присутствие Димки, Вера стала целые дни проводить только под этой сосной. Она ведь не знала, что Димка мог бы полететь за ней в любое другой место и думала, что может ощутить димкину душу только здесь.

Сколько разных картин человеческой жизни - забавных и весёлых, отталкивающих и грустных увидел Димка на пляже за эту неделю. И изменяющих мужьям жен, и трогательных влюбленных, и милых, доброжелательных, интеллигентных старушек с голенькими внуками, и супружеские ссоры, и обильные возлияния на лоне природы вырвавшихся на свободу мужей. За эту неделю Димка узнал жизнь лучше, чем за все двадцать предыдущих лет. Однако это знание жизни теперь было ему совсем ни к чему - ведь ему только и оставалось что шелестеть ветерком, пролетать над людьми, слышать, видеть и наблюдать. Любой другой душе всё это давно бы надоело и она поспешила бы обрести вечный покой, превратившись в рокот волн, солнечный свет или космическую частицу. Но Димку держала Верочка. Он любил её и хотел быть рядом вечно. Он был слишком молод и не знал, что это невозможно. Хотя бы потому, что, оставаясь вечно молодым, он вынужден будет увидеть, как она состарится, поседеет, начнет шамкать беззубым ртом и, наконец, умрёт. Хотя ещё до этого она, скорее всего, просто выйдет замуж и Димке придется удалиться. Но он не заглядывал так далеко вперед. Сейчас она была рядом, одна, молодая, красивая, любимая и Димка чувствовал себя счастливым.

С утра по радио передавали, что потерялась девочка. В голубой панамке, красных трусиках и с ведерком в руке. И что отдыхающих просят привести её на спасательную станцию. Мать этой девочка то плакала, то ходила по пляжу и звала свою дочь. В сумочке у неё лежал обратный билет на вечерний поезд. А девочка спала в лесу в сотне метров от станции, закрытая от прохожих кустами. И Димка не мог взять ребёнка за руку и отвести к матери. Это означало бы вмешательство в земную жизнь и немедленную смерть.