Чёрное копьё

Каменные плиты разошлись с глухим рокотом; давным-давно заброшенный механизм работы подземных мастеров по-прежнему оставался безотказным. Их взорам открылся широкий — телега проедет — и прямой тоннель. Наскоро приготовив факелы, друзья двинулись внутрь.

Путь через каменные толщи оказался вовсе не утомителен; пол был ровен, нужды блуждать не было; время от времени к тоннелю примыкали боковые узкие коридорчики, но главный тракт шёл напрямик, никуда не сворачивая и не раздваиваясь.

— Кто жил здесь раньше? — спросил Фолко у Малыша.

— Это дело рук Восьмого Колена, — ответил Маленький Гном. — Праотцов у нас, тангаров, как ты знаешь, было семь — их сотворил сам великий Ауле. Восьмым же Коленом у нас называют странное племя изгоев — не нынешних рангторов, а тех, кто ушёл из родов ещё до Затопления Белерианда, когда кипели знаменитые войны Предначальной Эпохи. Те, кто положил начало Восьмому Колену, не захотели присоединиться ни к эльфам Нолдора, ни к людям Эдайна. Они ушли на восток и начали создавать собственное царство — но потерпели неудачу. Отчего и почему — толком не знает никто из моих сородичей. Мрак забвения покрыл оставшиеся безвестными гробницы. Восьмое Колено сошло во тьму, и как протекли их последние часы, мы не знаем до сих пор. Однако затем, во дни Второй Эпохи, мы, гномы Запада, расселились по всему Средиземью — и было найдено несколько заброшенных крепостей работы давно забытых нами изгоев. Это — одна из них, небольшая, скорее передовой форт над глубокими рудниками. Если мы поднажмём и проведём в седле весь нынешний день и всю ночь — мы сильно опередим Олмера на выходе из ущелья.

Друзья не жалели ни себя, ни коней — счастье, что низкорослые хазгские лошадки оказались на диво выносливы. Фолко скакал, думая лишь об одном — как бы ненароком не повредил ногу его конёк. Подгорная тьма утратила власть над хоббитом, больше она не казалась вместилищем таинственных бесплотных существ — это была просто темнота, досадная помеха, мешающая видеть.

К выходу они добрались полумёртвыми от усталости. Выбились из сил и кони, и всадники. Фолко рухнул как подкошенный, едва они оказались на зелёной траве, под чистым утренним небом, по которому неспешно разливалась изумительная заря. В другое время хоббит застыл бы с открытым ртом, глядя на роскошную игру чистейших красок, но сейчас всё его внимание приковывал серый браслет. Над ухом сопели гномы.

Они не ошиблись. Огненная стрелка ожила — её остриё указывало на север. Олмера они опередили, и теперь оставалась самая малость — дотянуться до его горла остриём стрелы, меча, ножа или топора…

Они засели в самом узком месте ущелья. Его устье сдавливали два высоких обрывистых утеса, поверху заросшие елями. Выбрали левый — шагах в трёхстах, где лес кончался, упираясь в голую скальную стену, зоркий Малыш углядел чёрное отверстие входа в какую-то пещеру.

— Глубокая, — с довольным видом доложил Маленький Гном, сходив на разведку, пока Торин и Фолко укладывали на краю обрыва камни поувесистее — не прибить, но хоть расстроить строй охранников Вождя.

Ничего нет хуже ожидания. Фолко не мог ни лежать, ни сидеть, в отличие от его несравненно более выдержанных спутников; ему постоянно приходилось бороться со своим буйным воображением, рисовавшим ему вид их безжизненных, изрубленных тел после возможной неудачи. Браслет Чёрных Гномов уже не был ему нужен — приближение Вождя он ощущал всем своим существом, подобно тому, как чувствуется жар, исходящий от хорошо натопленной печи. На них двигалась Сила! От её поступи не дрожали горы и не сдвигались речные русла, но она в этом и не нуждалась. Она не выставляла напоказ своё могущество, приберегая его до того часа, когда обрушится войной на всех, кто не то что выступит против, а даже просто решит остаться в стороне. Фолко чувствовал голод этой Силы, и пищей её могла быть одна только власть!

А потом гулкое горное эхо донесло до них цокот копыт, и они, словно подкошенные, упали за наспех натащенные к краю обрыва кучи хвороста. Наготове были камни, друзья сделали всё что могли — нужно было только ждать. Ждать да молить все Силы Арды, чтобы удача не отвернулась от них на сей раз.

Отряд Олмера приближался; усиленный горным эхом, перестук копыт идущих рысью коней становился с каждой минутой всё громче. Гномы вцепились в камни, готовые метнуть их вниз; хоббит наложил стрелу, взяв по своему обыкновению вторую в зубы. Обе стрелы были из числа заветных, эльфийских; три года он таскал их с собой, пустив в ход лишь однажды — в ущелье с Серым Вихрем; он берёг их, дрожал над ними, как над величайшей драгоценностью, укрывал от сырости, не забывал лишний раз провести шлифовальным камнем по их и без того острейшим наконечникам — всё ради этого дня и этой секунды. Чудесное оружие дождалось своего часа. Или они добьются цели — или беречь будет уже нечего и незачем.