Чёрное копьё

— Но самое интересное не это, — продолжал хоббит. — В доме у герцога Этчелиона я обратил внимание на одно изваяние. Мне сказали, что это бюст Боромира, старшего сына Денетора, последнего Наместника Гондора. И мне очень не понравилось жуткое сходство, которое я нашёл в этом бюсте… не с кем иным, как со славным нашим Вождём! Помнишь, я как-то рассказал тебе услышанную мной от пиратов Морского Народа легенду? Она утверждала, что Боромир, не желавший жениться и не знавшийся с женщинами, один раз всё же не устоял. И у него родился сын — от незнатной девушки, скромной и безвестной. Одному Манве ведомо, какие пути привели Боромира к ней, однако у него родился сын. Опасаясь отцовского гнева, Боромир скрыл это. Говорят, что женщина вырастила сына в убеждении, что его дед — законный правитель Гондора, а его отец в назначенное время станет правителем сам. И якобы настал день — уже после окончания Великой Войны за Кольцо, — когда выросший юноша, унаследовавший неистовый характер отца, пришёл к Великому Королю и потребовал ответа: почему тот занял трон его, сына Боромира, предков? И он тяжко оскорбил короля… а может, это только слухи. Одним словом, тот разговор не кончился ничем хорошим. По услышанному мной от Морского Народа, противников Гондора, Арагорн будто бы отправил дерзкого в изгнание, запретив ему появляться вблизи гондорских рубежей, а тот, уходя, проклял весь род Арагорна и возвестил, что настанет день и его отдалённый потомок воздаст за всё сполна… Я не верил этому. Радагаст — тоже, но теперь этот портрет в камне! Сходство хоть и неполное, но несомненное. Ошибиться я не мог. Если Олмер и впрямь из рода Наместников гондорского престола и знает об этом…

— Ты предупредил короля?

— Предупредил герцога Этчелиона. Это самый разумный среди гондорских нобилей. Однако в том, что касалось войны, он верил мне хорошо если наполовину, а тут и вовсе не поверил.

— Ну что ж… Фолко, — голос принца вдруг упал до шёпота, — быть может, это наш с тобой последний разговор. Камни, я боюсь, ослепнут, превратности войны неведомы никому, но я считаю, ты должен знать: если Олмер преуспеет в задуманном, рухнет последний узкий мост, соединяющий Средиземье с Благословенным Королевством, с Валинором. Распадётся та магическая цепь, что удерживает во всеобщем равновесии саму мировую идею Вселенских Весов. Обычно успех Тьмы рождал контрудар Света, и наоборот. Теперь же Весы могут и соскочить с черенка. Если только сам Великий Орлангур не поведёт наши полки, боюсь, у нас не останется шансов. Серединное Княжество вроде бы решило выступить, но не слишком на это рассчитывай! Я никогда не относился с особенным восторгом к тем, кто ушёл в Валинор или, убоявшись тягот пути, отстал, а потом несколько тысяч лет проливал горючие слёзы, сидя на западных берегах Средиземья, но если Серые Гавани падут — мир изменится, и никто из наших мудрецов не может сказать как… И последнее. Помни, что двери моего дома на Водах Пробуждения всегда открыты для тебя и твоих друзей. Если судьба обернётся против вас — уходи на восток. Камень в твоём перстне можно ослепить — но дорогу к Куививиену он укажет тебе, несмотря ни на что.

И вновь летела назад осенняя степь. Они мчались вдоль западной стены Эмин Муйла, миновав бесчисленные мелкие речки анориэнских разливов. Перстень принца Фолко спрятал понадёжнее; зато рука всё чаще и чаще тянулась к заветному клинку Отрины. Чудесное оружие вновь ожило — словно чувствовало, что его час близится.

Тем временем в Рохане поднялось нечто вроде общей тревоги. Обгоняя отряд, мчались гонцы короля из Эдораса в самые отдалённые кочевья табунщиков. Никакой войны, естественно, объявлено не было; людям говорили, что король устроил внеочередной общий военный смотр, поскольку из-за рубежей идут тревожные вести, и не ровён час… Этого было достаточно, чтобы многочисленные отряды Повелителей Коней начали подтягиваться к Эдорасу.

Глядя вслед попадающимся время от времени им навстречу конным ватагам, Фолко с некоторым облегчением подумал, что хотя бы тут его предупреждения, по-видимому, не пропали втуне.

Шли дни. Фолко и его спутники приблизились к Уолдскому Всхолмью; за длинными холмистыми грядами лежал Великий Андуин. Мало-помалу походные шатры конских пастухов становились все более редкими — отряд вот-вот должен был миновать роханскую границу.

Но вот они в последний раз предъявили пограничному караулу свою подорожную, подписанную самим королём Гондора, — на самом берегу Андуина, у переправы. По левую руку тянулись мрачные, суровые леса, насаженные сородичами Древоборода в годы после падения Саурона. Они почти слились с Лориэном — тихим, печальным и медленно увядающим. Жизнь и свет этих краёв покинули их, Карас Галэдхон опустел — и некому было присмотреть за некогда величественным и прекрасным Золотым Лесом. Фолко долго смотрел в его сторону; там, в лесных глубинах, таилась могила Арвен Ундомиэль, на которой, говорят, никогда не увядали цветы, даже в самые жестокие зимы. Хоббит уже готов был просить товарищей сделать крюк… но тут подняли тревогу.