Чёрное копьё

— Что-то слишком многие толкуют нам про этот Небесный Огонь… — мрачно пробормотал Торин. — Вразуми меня Дьюрин, ну зачем ему эта яма?!

Больше раненый ничего уже не мог добавить. Он и так говорил долго, и силы его истощились, голова бессильно запрокинулась. Неслышной тенью возле него возникла старушка с какими-то новыми травами. Шаннор сделал знак, что пора идти.

— Ну что скажешь теперь? — спросил у него Торин, едва они очутились на улице.

— Мы будем говорить и думать, — вдруг холодно произнёс Шаннор, и глаза его уже смотрели куда-то поверх голов друзей. — Нужно собирать большой совет родов нашего колена… Отдохните, друзья, дом для вас будет вскорости готов, Ратбор покажет и распорядится.

Старейшина, почти не горбясь и не опираясь на свой посох, зашагал прочь. Ратбор кликнул нескольких мальчишек, что-то быстро и строго приказал им, и те, бросая любопытные взгляды на пришельцев, быстро разбежались в разные стороны. И спустя немного времени друзья уже сидели в небольшом чистом доме, а их пони получили вдоволь сена.

— Небесный Огонь, Небесный Огонь, — ломал себе голову Торин. — Что нужно было Олмеру в этой яме? Не идёт у меня из головы та яма, что вы видели в Арноре, — кто же там рылся, неужто Олмер?

— Постойте! — вдруг спохватился Фолко. — А фибула, что мы там нашли?!

— Фибула?! — схватился Торин. — Верно! Мы ж про неё давным-давно забыли! Надо этого, раненого-то, расспросить!

Лицо пришедшего к тому времени в себя раненого тронула слабая усмешка.

— Да, я узнаю её, — проговорил он. — Этот рисунок я частенько встречал у них на фибулах и других вещах, это их знак… Но откуда она у вас?

— Взяли в бою, — кратко сказал Торин, не желая вдаваться в подробности.

— Я видел почти такую же у Береля, — добавил раненый.

— Значит, он там был, — уверенно сказал Торин, меряя шагами комнату.

— Но был один, — подхватил Малыш.

— И что-то взял там, — подытожил Фолко. — Знать бы только — что?

— А зачем убивать рабов? — не унимался Торин. — Ясно, чтобы никто не узнал… О чём? О его интересе к Небесному Огню знал даже Герет! Может, они что-то увидели в самой яме?

— Яма как яма… — проворчал Малыш. — Странная, конечно, яма, но вы-то там ничего особенного не заметили.

— Может, это особенное он и забрал с собой? — предположил Фолко. — И именно это видели те, кто раскапывал яму!

— Короче, не мешает опередить Олмера у следующей ямы, — заметил Торин. — Судя по карте, это не так далеко… Правда, мы не знаем дороги, но, наверное, дорваги могут помочь с проводником.

Малышу явно не хотелось лезть куда-то в дорвагские дебри; он надул губы и скривил рот.

— Ты можешь довести до конца хоть один свой план, Торин? Сколько мы тут будем плутать? И откуда ты знаешь, что он уже не опередил нас? Это ж почти его вотчина… Наверняка там уже все окрестные леса прочёсаны!

— Не думаю, — ответил Торин. — Он же ускакал к хазгам и когда ещё вернется…

— А может, все только думают, что он у хазгов, — не унимался Малыш, — а сам совсем в другом месте?

— Нам всё равно нужно пробиваться на Гряду, — сказал Торин. — Кто знает, где мы найдём тропу? Так и так придётся обшарить немало ущелий. Глядишь, нам и повезёт, и мы увидим этот след Небесного Огня до того, как там побывает Олмер. Тогда, быть может, нам и станет ясно, зачем он ему сдался!

Ни в тот день, ни в следующий они не видели ни Шаннора, ни воеводу. Из града летели куда-то спешные гонцы. На второй день к друзьям пожаловал Ратбор.

— Роды колена Этара оповещены обо всём, — хмуро сказал он. — Хочу спросить сам: что вы намерены делать?

— Что и намеревались, — пожал плечами Торин. — Идти в логовище Олмера и покончить с ним.

— Кто знает, может, это и вернее, чем слать многочисленные рати, — вздохнул воевода. — Мы просим вас взять с собой нескольких наших разведчиков. Если роды всё же поднимутся — нам понадобятся точные сведения о враге. И кроме того, человек этот, Эрлон, тоже хочет идти.

— Он же пластом лежит? — удивился Малыш.

— Он позже выйдет. Одвуконь легко догонит. Ох и зол же! Дорвётся до кого из олмеровской свиты — зубами глотку перегрызёт. И опять же — лесной человек, бывалый. Впрочем, вам решать, вообще-то он просился с нашими.

Вечером того же дня Фолко зашёл к Эрлону. Раненых стало поменьше — всё больше и больше народу вставало на ноги. Хоббит сунул руку под плащ, и его пальцы нашарили тёплую рукоять заветного клинка.

Разговор был коротким, да и прислушивался хоббит больше не к словам собеседника, а к своим собственным ощущениям. Ему удалось скользнуть по едва различимой границе меж сном и явью, его мысленному взору открылись глубины чужой памяти (Фолко делал всё это, не в состоянии объяснить, как он это делает, но — получалось!). Человек не лгал. Его помыслы были чисты.