Чёрное на чёрном

«Блэк, — послала я, выталкивая остальное из своего сознания. — Как все это связано со мной? Почему я не могу приехать? Они должны знать, что мы с тобой встречаемся, верно?»

Прежде чем я успела вздохнуть, Блэк окружил меня точно густым облаком. Он заблокировал меня от всего, так сильно вдавливаясь в меня, что моё сердце остановилось. Осознав, что он укрывает меня щитом, что он укрывает щитом нас обоих, я задержала дыхание.

«Между мной и тобой образуется связь, — пробормотал он так тихо, что я едва это услышала. — Ему это не нравится. Вот почему я здесь, док. Ему это совсем не нравится…»

Щит вокруг меня внезапно исчез.

Только тогда я осознала, что какая-то часть его разума продолжала говорить, пока мы находились в этом другом месте.

«… контракт закончен более чем наполовину. Просто подожди, хорошо? Я сделаю это для Счастливчика, а потом буду свободен. Просто будь терпелива, док, пожалуйста. Они не захотят твоего присутствия здесь из-за испытания. И некоторые религиозные штуки остаются приватными…»

Он поколебался, и я ощутила проблеск его нервозности.

«… Ты в порядке, да? После всего в Бангкоке?»

Я знала, что он спрашивал это отчасти ради прикрытия любого остаточного эмоционального напряжения. Временами меня пугало то, каким расчётливым он может быть.

Если быть совершенно точной, меня это возбуждало.

Я держала эти мысли тщательно прикрытыми в глубине своего сознания.

«Настолько в порядке, насколько этого можно ожидать», — сухо послала я в ответ.

Я сделала свои передние мысли пораженческими, немного депрессивными. Как будто он убедил меня не ехать туда, где он сейчас, и я чувствовала себя отвергнутой, и немного раздражалась. Позволив этому окрасить мой свет, я послала ему ещё больше этой боли разделения.

Ощутив его острую реакцию, безжалостное усиление его боли, я осознала свою ошибку и тут же отозвала это обратно.

Когда его желание усилилось, я прикрыла это вздохом, как будто и не заметила.

«Блэк, ты вообще собираешься мне что-то рассказывать? О видящих? О том, кто я? Ну, кто я наполовину, какая разница? — я помедлила, выжидая. Когда он не ответил, я снова вздохнула. — Ты обещал рассказать. Месяцы назад. Получать от тебя информацию — все равно что выжимать кровь из камня. Все, что я знаю — это то, что ты можешь читать мысли, как я. Разве ты ничего не можешь мне рассказать?»

Молчание усугубилось.

Я знала, что он слышал мой настоящий вопрос.

Я также знала, что по-настоящему навредила ему, послав эту боль.

Он даже сейчас боролся за контроль над своими реакциями, сдерживая какую-то часть себя, которая все ещё бурлила и кипела в отдалении. Впервые я осознала, насколько он приглушал эту боль между нами. Он шутил о сексе, но он делал это небрежно. Были ночи, когда мы проводили немало времени, занимаясь любовью в том пространстве, но в последнее время это случалось все реже. Я думала, что он, возможно, пытался сохранить более лёгкое положение вещей во время своего отъезда, поскольку там, где он был, все было нелегко.

Подумав о том, как он втянул меня в этот щит, чтобы поговорить, я гадала, насколько ложной была эта небрежность.

Я начинала думать, что возможно, он страдал не меньше меня.

Он издал тихий звук в этом пространстве и снова потянул меня к себе.

«Я скучаю по тебе, — тихо послал он. — Gaos, док…»

Я кивнула, также уловив посыл.

Однако мне нужно было больше. Особенно если я собиралась вытащить его оттуда.

«Ты хоть что-нибудь можешь мне сказать? — послала я. — Хоть что-нибудь? Не считая „ты изменяешься“? И „держись подальше от меня“? И „Ты экстрасенс“?»

Я нарочно использовала слово «экстрасенс». Блэк как-то раз сказал мне, что видящие не используют это слово. У них есть другие, более точные слова. Сотни, по его словам.

Я ощутила его раздумья. Я понятия не имела, было ли это всего лишь фасадом.