Чёрное на чёрном

Совершенно не успокоило, если честно — отчасти потому, что я ощущала в нем то же иррациональное чрезмерное желание защищать в отношении меня.

— Мы можем поговорить, брат? — крикнул Блэк. — Давай будем вести себя рационально.

Очередное молчание.

Затем по ту сторону рампы раздался другой голос.

— Рационально? — насмешливо произнёс тот голос. — Теперь ты хочешь быть рациональным?

Я подпрыгнула вопреки собственному желанию, шокированная тем, насколько знакомым был этот голос.

— …Теперь ты будешь со мной рационален, — холодно продолжил Йен. — До чего же цивилизованно. До чего же вежливо. Но я думаю, что к этому времени мы уже слегка миновали этап «рациональности», не так ли, брат Квентин? Или ты действительно веришь, что я каким-то образом не в курсе, что это ты стрелял в меня последние несколько месяцев…?

Блэк щёлкнул на него, достаточно громко, чтобы звук разнёсся меж каменных стен.

— Это работа, брат. Ничего больше. Я могу разорвать контракт…

— Y’enj balente ut re mugre di ali…

— Я говорю правду, брат, — перебил Блэк. — Это работа, ничего более.

— Брехня. Ты защищаешь мою пару.

Я вздрогнула, стискивая каменное основание.

— Она — причина, по которой я взялся за работу, — признался Блэк. — Но она — не сама работа. Я могу покончить с этим… со всем. Мы оба можем уйти.

Блэк помедлил, как будто слушая.

Когда ответа не последовало, его голос сделался более предостерегающим.

— … Ты сам знаешь, он никогда не простит её смерти. Они никогда не оставят тебя в покое, пока ты настаиваешь на этом как на единственном приемлемом исходе. Отпусти это, брат. Я советую тебе как собрат-видящий… даю тебе совет… видящий видящему. Нас здесь слишком мало. Ты ценен для них. Как мой брат, ты ценен для меня. Откажись от этого заявления из-за её крови, и они примут тебя обратно с распростёртыми объятиями. Мы с тобой будем в мире.

Он говорил официально, как будто цитировал что-то. Или, возможно, переводил.

Я снова задалась вопросом, почему Блэк говорит все это по-английски. Он хотел, чтобы я знала, что он говорит, но зачем? Просто чтобы мы были в курсе? Или существовала другая причина?

В любом случае, Йен оставался равнодушным.

Он рассмеялся. Смех странным эхом отразился от каменных стен.

— У тебя медовые речи для такого молодого… Кирев.

Я почувствовала, как что-то в этом слове поразило Блэка.

Что бы это ни было, он быстро пришёл в себя.

— Будь разумным, брат, — сказал он все ещё ровным голосом. — Они не накажут меня за попытку обеспечить её безопасность. Поскольку они наняли меня выследить тебя по этой же самой причине, очевидно, кто выигрывает в этой битве сил воли. Ты не можешь идти против непреложных законов большинства наших братьев в этом мире и ожидать победы. Кем бы ты ни был.

— Забавно, но ты думаешь, что тебе самому это по плечу. Идти против всех нас…

— Не тогда, когда дело касается жизней других видящих, — парировал Блэк с предостережением.

Последовало молчание.

Я присела у стены, задышав тяжело.

Я старалась контролировать свои эмоции. Я знала, что мне стало хуже от близости к Блэку, от того, что все мои чувства взбесились и натянулись всего лишь от нескольких минут контакта. Но слышать голос Йена после всего этого времени определённо не помогало. Возможно, впервые в моем сознании отложилось, что Йен — тот же Йен, в которого я была влюблена, который пытался убить меня голыми руками — и есть убийца, на которого охотился Блэк.

До меня также дошло, что у него с Блэком были свои отношения, своего рода связь, которую я скорее всего никогда не пойму.

Конечно, мой логический мозг знал эти вещи несколько месяцев.

Я знала, кем был Блэк. Я также знала, кем был Йен.

Однако слыша, как эти двое разговаривают, я все равно ощутила, как сердце подскочило к горлу. Я узнала бы голос Йена где угодно, даже искажённый от ненависти и отвращения. И когда я услышала, как он, не скрываясь, говорит с Блэком как с ровней и собратом-видящим, вопреки своим попыткам говорить снисходительно, это снова вскрыло мою рану.

Я съёжилась там, борясь с нелогичными слезами, потирая грудь свободной рукой, когда Йен заговорил снова, громче, отвращение сильнее зазвучало в его голосе.

— Ты пьёшь киску шлюхи-полукровки… той, в краже которой у меня ты полностью сознаешься…

Чистая ненависть этих слов заставила меня содрогнуться.

— …Есть ли в тебе достаточно чести, чтобы я мог верить хоть одному твоему слову, маленький брат? Ты изменник… пятно на твоей расе. Ты сбился с пути задолго до того, как начал ублажать себя этим грязным куском человеческого дерьма…

— В каком это смысле? — сказал Блэк. — Ты же знаешь, что первые Эволюционисты были людьми, не так ли, Стоун? Так кто из нас по-настоящему сбился с пути?

Другой мужчина замолчал.

Я все ещё слышала от них шёпот, особенно от Блэка.

Когда он заговорил в следующий раз, его голос прозвучал более приглушённо, вновь неся в себе эту странную официальность, даже в английском языке. Его неопределимый акцент тоже усилился.