Чёрное пальто. Страшные случаи

Отец однажды включил приёмник и долго шарил в эфире. Эфир молчал. То ли сели батарейки, то ли мы действительно остались одни на свете. У отца блестели глаза: ему опять удалось бежать!

В случае, если мы не одни, к нам придут. Это ясно всем. Но, во-первых, у отца есть ружьё, у нас есть лыжи и есть чуткая собака. Во-вторых, когда ещё придут! Мы живём, ждём, и там, мы знаем, кто-то живёт и ждёт, пока мы взрастим наши зёрна и вырастет хлеб, и картофель, и новые козлята, – вот тогда они и придут. И заберут всё, в том числе и меня. Пока что их кормит наш огород, огород Анисьи и Танино хозяйство. Тани давно уже нет, я думаю, а Марфутка на месте. Когда мы будем как Марфутка, нас не тронут.

Но нам до этого ещё жить да жить. И потом, мы ведь тоже не дремлем. Мы с отцом осваиваем новое убежище.

1977

Алло

Раздался голос как из пустой бочки:

– Алло!

Скрежет, глухой – непонятно, мужской или женский, но старческий – голос в трубке.

Я ответила:

– Ну что?

Молчание. Я отключилась.

– Вы ты не отключиласьб, – продолжал тот же голос.

Я ушла из комнаты, и в коридоре мне сказали:

– Да сядь, нестрыгаб. С трьр тобобой есть разговорец. И не одевайсяб ухоходить, пшиза.

На улице цеце это будетб как сумасшедшая кидаться спасаться бся. Аллоида! Б.

Как слышишь? Говори, паско.

Я молчала. Голос звучал как будто во мне, видимо, началась деменция, приём голосов из якобы внешнего пространства.

Ну так во мне голос, и внутри ему и ответ. Рот на замок.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Ты же старая, старая старуха. Тожьно?

Новость!

Голос этот мой внутри меня ответил:

– Ну.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Чё ну-то, говори как надлегает. Из ноосферы тебе дребезвонят.

Мой голос ответил:

– Да, академик вернадский.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Кто, я? Я не он, но словечко зяяли у него. Он да, тутутся. Так, ерундовый тейермин, но вам гожб.

Я сказала для выяснения реакции:

– Любо.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Не из той вреквенщии тыдишь. Тыдь как у всеих.

– Ты парагуш. – (Голос как из пустой бочки молчит.) – Всегда меня интересовал этот диалектизм у есенина, парагуш, а теперь он в точку, точка.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Алло! Да клянь как жашб мон вси.

Я всё поняла, этот новояз мне как родной, и отвечала:

– Говори, ну что ты придуриваешься. Нашёл чем удивлять. Меня, автора глаголов «вздребезнуться» и «сопритюкнуться».

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Ну, гоже.

– Нет, давай как надо. Скажи «согласен». Или «согласно».

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Я согласна.

– Ты девочка?

Голос:

– Да, как ты.

Я девоч-вочка. Нет, всё во мне осталось как было. Пошла, посмотрела в зеркало в ванной. Вернулась.

– Такая себе девочка, да. Так что ты внутри во мне вережжишь?

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Мы я они дарят тебе молодость.

– Это за что же?

Голос равнодушно произнёс:

– Что выяснять-то?

У меня явно деменция прекокс. Мне это всё слышится изнутри. Ничё себе.

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Ничечего у тебя нет, потому и выбрали. Сообща тебе, что тебе бебедарят молодость.

– Так! Сколько мне будет лет?

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Молодо, скоко. Свежий вид, в голве пусто, стремлемление.

– Сорок?

– Иди иди.

– Не пойду.

– Отка.

– Что отка?

Голос как из пустой бочки:

– Алло! Дура, соедеедени. Иди – и отка.

– Что отка?

Молчит. А. Я дошла до её игры слов: идиотка. Проехали.

– Да, так сколько мне будет?

– Сколько надо.

– Сто двенадцать надо. Вообще рекорд для нашей местности. По-вашему, местносити.

– Не. Рекордод цифра один девять трыы нулл.

Я:

– Но это не у нас.

– У вас.

– Где?

– Читай в совиндформ.

– Это ещё что такойча?

– Вчера разместили. Тилитили. Но это дж-данные с девятьсят восемьдесят какого-ни-то года, рекорд для этой территорииэи. А они опубликовали как вчера. Вечорошнее.

Я:

– У меня не совинформ, а совком. И я всегда, когда данные кажутся мне сомнительными, обращаюсь в службу обращений. Я же туда включена. А напарник этот, который мне всегжада отвечает, он всегда первым лезет. Я ему предложила встретиться в гафе, чтобы прийти к соверсенсису. Он молчит.

– Ты такая. Кровь играет. Молода шибко.

Я пожаловалась ей:

– Я его знаю, урода нравственного, он убивает и расчленяет. Ещё не поймали, что это он. Но я после многих слуцчаев и совпацдений догадалась. Он уже двадцать пять лет, с детского сада, лезет поперед всих. Но на службе обращений уже что-то унюхали, его выдвигают канжидатом. Он мой теперь напарник, я его изу-учила. Я знаю, что произошла эта ваша ошибка, цифра. Допустим, два двести третий. Уже никого их нынешних не будет, это на что рассчитано? Никого из нынешних в живых не будет, проверить и вывести к результату никто не сможет. Правильная тенденция. Смертность у руководящих запланирована. Девяносто три.

Голос как из пустой бочки: