Чёрные лебеди

Еле удерживая отяжелевшую голову, северянка единственным видящим глазом смутно различала размытые силуэты. Громила поднял упавший меч, покосился — жива ли. Низкорослый лучник, склонившись над Меченым, проворно вязал тому руки за спиной. Шею хромого сдавливал собачий ошейник, конец цепи прикручен к решётке зольника печи. Звон разбитого стекла, клубящаяся пыль рассыпавшихся порошков, беспорядочный стук каблуков, многоголосый гвалт и терпкий дух давно немытых тел — хижина наполнялась людьми.

— Грин! Здесь нет еды. Сплошь мешки с травами, грибы и… — человек у стола, хлебнув настойки из бутылки, тут же выплюнул с криком: —…гнилые кишки! Чтоб тебя… отрава!

Стучали пустые миски, с гулким грохотом падали предметы, глиняный кувшин раскололся о стену. В хижину втащили тело Знахаря, проволокли по полу и оставили у дверей.

— Ночлежка убогих, — презрительно констатировал верзила вырубивший Грязь. Тот которого называли Грин.

Грязь застонала, сглотнула кровавые слёзы. Пот проступил над верхней губой. Неужели тот самый Грин, старший брат Бесноватого Поло?

Её схватили за рукав. Кровь струилась из сломанного носа, левый глаз заплывал, нестерпимо ныло плечо, принявшее удар о стену.

— Разрази меня гром! Девка! — выкрикнул кто-то в её разбитое лицо.

— Ты ей чуть мозги не вышиб, — противно хохотнул другой.

— Если они есть.

— Вроде северянка. Жива? — человек опустился на колени, заглянул в приоткрытый, наполненный слезами правый глаз. Левый быстро превращался в сплошной кровавый синяк.

— Э-эй! — её снова дёрнули за рукав.

— М-м… — вырвалось из залитых кровью губ.

— Жива, сучка, — сиплый весело крикнул кому-то вглубь хижины.

— Оставь её. Пусть подыхает, — раздался в темноте голос Грина.

Еле двигая рукой, Грязь столкнула с плеча упавшую на него полку, приподнялась, упираясь ладонями в стену. Потянулась и застонала от пронзившей всё тело боли. Сплюнула тёплую кровь, обернулась к печи:

— Ме-че-ный, — позвала непослушными губами.

— Гляди, и то, правда! Меченая тварь! — лучник, наконец, рассмотрел лицо связанного им человека.

— Нет, ты послушай, — не унимался сиплый, — я вроде видел её в лагере твоего брата.

— Обознался, — обронил Грин, не переставая рыться в найденных мешках. — Здесь ни медяка!

— Нет, вроде она. Может заложница? Держат её здесь для этого… как девку?

— Плевать, — верзила лихорадочно вытряхивал содержимое мешков на пол. По деревянным доскам с удивительно разнообразным звучанием стучали сухие коренья, беличьи тушки, выбеленные кости, когти и зубы. — Что за напасть?

Его усы топорщились от негодования. Отшвырнув ногой выпавший из мешка продолговатый, от времени пожелтевший овечий череп, Грин, в конце концов, обратил внимание на сиплого.

— Чего тебе? — Казалось, он так и не понял, о чём тот говорил до этого.

— Так может, держат её… — сиплый начал заново, но Грин жестом остановил его, отшвырнул пустой мешок в сторону и подошёл к прислонившейся к стене полуживой северянке.

— Нужна эта одноглазая?

— Ну… — согласно протянул сиплый. В его бороде блеснула нитка слюны, — подбитый глаз мне особо не нужен, а кое-что другое в самый раз.

— Забирай, — коротко отрезал Грин тоном, словно Грязи не существовало вовсе.

Сиплый похотливо облизнулся, быстро огляделся, не смотрит ли кто, и рванул на девчонке рубаху. Треснула ткань, обнажив белую кожу. Синелесец проворно воткнул в разорванный ворот свою морщинистую ладонь, сплошь покрытую островками мелких жёстких волос, и в углу его перекошенных от предвкушения губ выступила противно-распутная слюна. Грязь почувствовала, как шершавый палец коснулся её соска, и услышала вожделенный стон. Сиплый затрясся от наслаждения, закатил глаза под веки и пятернёй ухватился за девичью грудь. Второй рукой он с нарастающим усилием тёр промежность давно нестираных штанов. Его лицо было рядом, и Грязь щекой ощущала липкое учащённое дыхание. Жёсткие волосинки всклокоченной бороды касались её шеи.

— Еа-а… — постанывал сиплый.

Наконец он оставил в покое своё набухшее хозяйство, тощим коленом упёрся ей в бедро и потными пальцами коснулся пониже заплывающего глаза.

— Ничего, — прошептал возбуждённо, — только тихо…

Волосатая рука опустилась к талии, нащупала и потянула пряжку ремня.

Грязь не различала ничего кроме обжигающего кожу дыхания и прикосновения мерзких пальцев, оставляющих следы вонючего пота. Хижина растворилась в ночи. Тело отяжелело, словно в него влили расплавленный свинец.

— Еа-а, — крикнул сиплый и она снова почувствовала горячий выдох в лицо.

Повернула голову на голос. Сломанный нос больше не ощущал запахов. Лишь горячее прерывистое дыхание. Грязь приподняла руку, потянулась к животу. Вскользь прошлась по тыльной стороне волосатой ладони, торчащей из её расстёгнутых штанов, и потянулась дальше. Пальцы упёрлись во вторую руку на набухшем хозяйстве между ног.

— Да-а, давай сама, — довольно прошептал разбойник, прижимая её ладонь к выступающему в штанах бугру.