Чёрные сердца

Наконец в воздухе запахло озоном, послышались хлопки, и из образовавшихся порталов выпрыгнуло несколько Стражей. Некоторые демоны были даже удивлены, распознав довольно высокие ранги по одеянию и татуировкам прибывших, и негромко перешёптывались об этом друг с другом.

Один из Стражей внимательно смотрел на Никто. Сперва в его взгляде трудно было уловить какие-либо эмоции, но позже, когда он начал говорить, его лицо исказилось гримасой едва сдерживаемого гнева.

— Я был уверен, что однажды мы встретимся вновь, — произнёс Стробос, и свежий шрам на лбу исказился вслед за складками кожи над его нахмуренными бровями. — Но я и предположить не мог, что это произойдёт вот так.

— А я уже начал было переживать, что не дождусь вас, — ответил Никто, поднимаясь на ноги.

Стробос подошёл вплотную к демону.

Пронизывая его взглядом, Страж наконец произнёс, тяжело и медленно выдавливая из себя слова:

— Снова что-то задумал, да? Почему бы мне не размозжить тебе череп прямо сейчас?

— Наверное потому, что твои хозяева велели тебе доставить меня живым, — пожал плечами Никто. — И разве верный пёс осмелится противиться воле своего хозяина?

Было видно, насколько тяжело Стробосу даётся сдерживание своих эмоций, но он старался изо всех сил.

— Да, — тяжело вздохнув, произнёс он наконец. — Мы доставим тебя живым. Однако… я вот тут подумал. Никто же не говорил мне, что ты должен быть невредим при этом.

После этих слов Стробос сделал резкий тычок рукоятью своего молота, угодив Никто под дых, что заставило того свернуться и закашляться. Затем, всё той же рукоятью, он добавил удар в челюсть, отправляя тело Никто наземь.

Выплюнув сгусток крови, перемешанный с осколками зубов, Никто, шатаясь, поднялся на ноги, и с трудом произнёс, расплываясь в улыбке:

— Ох, такой гостеприимный приём. Прямо как в старые добрые времена, а?

Стробос злобно оскалился, и ударом в переносицу, отправил Никто в царство снов.

Другой Страж подошёл к телу демона, держа в руках оковы, но Стробос остановил его, заявив, что это не понадобится, потому что у него есть идея получше. Подойдя к бессознательному телу, он раскинул руки Никто в разные стороны. Затем, поудобнее ухватив рукоять своего молота и замахнувшись, он со всей своей ненавистью опустил его, сперва на одну ладонь демона, затем на другую. Толпа улюлюкала, наблюдая за тем, как «низший» с триумфальным хрустом лишается своих конечностей.

* * *

— Нет, — махала головой суккуб. — Нет, нет, нет, это не может быть настолько…

— Простым объяснением? — продолжил Никто незавершённое предложение суккуба.

В глазах двух существ, сидящих друг напротив друга в сумраке шатра, отражались искорки тлеющих угольков. Перемешанные с синими радужками, они создавали такое ощущение, словно несколько вселенных, со всеми своими туманностями и мерцающими кометами, плавают в пространстве, разглядывая чужие звёзды в своих же собственных отражениях.

Сёстры не знали, как выразить свою мысль. Слушая демона, они улавливали в своём сознании подтверждение его слов. Но, тем не менее, принять это было всё ещё сложно для них. Это рушило их, сформированное годами, отношение к действиям отца и ко всем тем событиям, которые происходили с ними ранее. Нет, конечно же они вовсе не перестали любить отца, и не стали теперь как-то преуменьшать его заслуги, убеждения и стремления. Просто сёстрам было трудно впустить в себя эту новую реальность, открывшуюся им после стольких лет.

Они понимали… прекрасно понимали, что Никто говорит правду. Для этого нужно было всего лишь вспомнить прошедшие события, и благодаря полученной информации посмотреть на них теперь под совершенно другим углом.

— Ваши глаза, — продолжал Никто. — Возможно дело в ваших глазах, возможно в чём-то ещё. Возможно, природные способности суккуба развиты в вас гораздо ярче и отчётливей, чем у ваших сестёр из Храмов.

— Даже если и так, — вздохнули сёстры. — В тот момент мы были всего лишь детёнышем, едва способным говорить.

— Отец заглядывал в ваши глаза, — ответил Никто. — И пусть ваши уста были молчаливы, он всё же видел в ваших глазах стремление к свободе. И он не смог устоять перед этим потоком. Перед этим давлением, проникающим прямо в его сознание.

— И тогда…, — произнесли сёстры.

— И тогда он решил, что мысль о вашем освобождении — это его собственная мысль, зародившаяся в его собственной голове. Он стал просто одержим этой идеей.

— Но… у нас не было никаких мыслей. Мы не помним вообще практически ничего из раннего детства в стенах Храма.

— Ваш юный, едва появившийся на свет, разум, не способный ещё даже говорить и осознавать самого себя, рефлекторно выбрал одного из «мира» для своего спасения. Ощутив угрозу, исходящую из окружающего пространства, пропитанного пеплом, — был ответ Никто.